Рождество в Шекспире
Шрифт:
— Эта свадьба сводит всех с ума.
— Кстати о Джеке, ты с ним созванивалась?
— Он, э-э-э, здесь.
— Здесь? В Бартли? — Керри была поражена и впечатлена.
— По работе, — сказала я поспешно. — У него тут работа.
— Ну да. Как случайно!
— Правда, — сказала я предостерегающе. — Он работает.
— Так ты его еще не видела.
— О, ну… я вижусь с ним временами.
— Он заходил в дом?
— Да. Заходил.
— Встретился с твоими родителями.
— Ну да, встретился.
— Ла-адно, — протянула она, как будто подтвердила свою догадку. —
— Да.
— На Рождество?
— Да.
— Так держать, Лили!
— Посмотрим, — заявила я скептично. — А ты? Ты будешь там?
— Да, я занимаюсь готовкой, а Клод приедет ко мне. Я собиралась поехать к родным, несмотря на то, что поездка долгая, но когда узнала, что Клод остается один, то сказала им, что увидимся весной.
— Быстро движешься.
— Ничто не остановит нас, верно? Ему сорок, мне — за тридцать.
Я сказала:
— Нет смысла медлить.
— Чертовски верно! — голос Кэрри стал приглушенным, когда она сказала медсестре позвать кого-то и передать результаты тестов. Потом ее голос стал более ясным. — Так когда ты возвращаешься домой?
— После свадьбы, — я была тверда. — Я не смогу выдержать еще несколько минут.
Она рассмеялась:
— Тогда увидимся, Лили.
— Хорошо. Спасибо, что приглядываешь за моим домом.
— Нет проблем.
Мы попрощались и повесили трубки, обе раздумывая о своем.
Как по мне, отношения Керри с шефом полиции Клодом Фридрихом процветали. Я надеялась, что они продлятся. Мне нравились они оба в течение многих месяцев, прежде чем они наконец обратили внимание друг на друга.
Я задумалась, что Бобо чувствовал относительно смерти его дедушки. Уверена, он чувствовал горе, смешанное с облегчением. Теперь у Бобо и его родителей на какое-то время воцарится мир. Может они повторно наймут меня.
Я заставила себя вернуться в настоящее. Подходило время сидеть с детьми. Я буду в доме О’Ши; смогу поискать, как в доме Кинджери и Осборна. Я посмотрела в зеркало в ванной, расчесала волосы и припудрила лицо, только сейчас заметив, какой несчастной я выглядела.
Я не могла себе помочь.
В своей комнате я надела рождественский тренировочный костюм, тот, который надевала на парад. Решила, что благодаря яркому цвету покажусь детям дружелюбнее. Я съела миску оставшегося фруктового салата, все, что нашла в холодильнике, ведь все остальные в доме ушли на ужин.
Друг Дила Берри Дафф позвонил в дверь, когда я мыла посуду, и я впустила его. Он улыбнулся мне.
— Выглядишь оживленной, — отметил он.
— Я буду сидеть с детьми.
Его лицо вытянулось.
— О, я надеялся поговорить с тобой на ужине.
— Очередная чрезвычайная ситуация. Няня заболела гриппом, а они не смогли найти другую.
— Надеюсь, все пройдет гладко, — с сомнением пожелал Берри. — У меня есть дети, то еще наказание на вечер.
— Сколько им? — спросила я вежливо.
— Одному девять, второй — в десятом классе… ну… Дэниелу сейчас пятнадцать. Они хорошие дети. Я редко вижусь с ними.
Я вспомнила, что детей забрала жена.
— Они живут рядом, чтобы ты регулярно с ними виделся?
— В любые выходные, —
— Но ты знаешь, где они, — заметила я, даже удивляясь себе. — Ты знаешь, что они в безопасности. Ты можешь поднять трубку и позвонить им.
Берри уставился на меня в понятном удивлении.
— Это правда, — медленно проговорил он, понимая это. — Уверен, могло быть и хуже. Ты о том, что моя жена сбежала бы с ними, ушла в подполье, как делают некоторые супруги, чтобы уберечь детей от другого родителя? Это было бы ужасно. Тогда я просто сошел бы с ума. — Берри обдумал это. — Я сделал бы что угодно, лишь бы вернуть их, — закончил он. Он посмотрел на меня. — Боже мой, малышка, как мы только коснулись этой угнетающей темы? Это, как предполагается, счастливый дом! Завтра свадьба!
— Да, завтра свадьба. — Я должна быть решительной. Такую проблему не решишь с наскока. Я озадачила Берри, похлопала его по плечу, прежде чем надела пальто и попрощалась с родителями.
Я размышляла над тем, что забыла сказать Джеку что-то маленькое, но важное. Но у меня не получалось заставить эту мысль всплыть на поверхность сознания.
В пресвитерианском доме О’Ши пространства хватало с лихвой, ведь простроен он был в расчете на пастора, отца пятерых детей. Правда, произошло это в 1938. Сейчас дом пастора представлял собой долговую яму и нуждался в полной замене проводки, как сказала мне Лу спустя пять минут после моего прихода. Я могла лишь согласиться с ее нареканиями, потому что длинная и узкая планировка жилой площади создавала определенные трудности в ее обстановке мебелью, и это только цветочки. Хотя здесь был камин, украшенный к Рождеству, забитый дымоход нуждался в серьезной починке.
Жена проповедника была одета в серовато-зеленый костюм и черные замшевые лодочки. Ее темные волосы были аккуратно убраны в прическу паж, широкий нос аккуратно скрыт косметикой. Лу очевидно изнывала от нетерпения покинуть дом без детей, но так же было ясно, что ее немного волновало оставление их на мое попечение. Она прилагала все усилия, чтобы не показать беспокойство, но в третий раз, когда она указала на список экстренных номеров прямо в телефоне, очень резкий ответ балансировал на кончике моего языка, готовый сорваться в любой момент.
Вместо этого я, разумеется, сделала очистительный вдох и кивнула. Возможно, я мрачно поджала губы, потому что Лу дважды показала на номера и многократно извинилась. Пытаясь заставить себя перестать, она нагнулась, чтобы включить рождественскую елку, занявшую почти четверть комнаты.
Гирлянда замигала.
Я стиснула зубы, пытаясь сдержаться от высказываний, которые Лу несомненно сочла бы недопустимыми.
Дом пастора, как и любой другой, шел на поводу у торговых корпораций, украшенный к празднику длинными пластмассовыми леденцами по обе стороны от неработающего очага, где обычно стояли принадлежности для растопки. Серебряная гирлянда висела на углах каминной доски, Лу навешала туда сосулек.