Рождество Желтофиолей
Шрифт:
Он довольно рассмеялся.
— Я должен был догадаться! В тихом омуте черти водятся. Разрешите мне тоже ощупать. Очень хочется узнать, какая форма у преступных наклонностей.
Ханна быстро вывернулась, увидев, как он потянулся к ней.
— Не прикасайтесь ко мне!
— Вы уже позволили одному мужчине обследовать ваш череп, — сказал он, неотступно следуя за ней. — Ничего не изменится, если вы разрешите другому мужчине сделать то же самое.
Опять он с ней играет! Хотя это было совсем неуместно, она почувствовала, как несмотря на беспокойство и тревогу, из ее груди рвется смех.
— Изучайте собственную
— Результат не будет достоверным. В детстве меня слишком часто били по голове. Отец убедил наставников, что это пойдет мне на пользу.
Хотя его слова прозвучали беспечно, Ханна остановилась и посмотрела на него с состраданием.
— Бедняжка!
Боумен снова остановился перед ней.
— Вовсе нет. Я это заслужил. Я безобразничал с самого рождения.
— Дети не безобразничают без причины.
— О, причина у меня была! Так как у меня не осталось надежды стать тем идеалом, каким меня хотели видеть родители, я решил пойти другим путем. Уверен, только вмешательство матери удержало отца от того, чтобы привязать меня к дереву возле дороги с запиской: «Заберите в сиротский приют».
Ханна тихо рассмеялась.
— Хоть кем–то из своих детей ваш отец доволен?
— Не особо, но он высоко ценит зятя — Мэтью Свифта. Еще до женитьбы на Дейзи Свифт стал моему отцу почти как сын. Мэтью работал на отца в Нью–Йорке. Невероятно терпеливый человек наш мистер Свифт. В противном случае он бы не продержался так долго.
— У вашего отца крутой нрав?
— Мой отец относится к тем людям, которые могут приманить собаку костью, только для того, чтобы избить ею. А потом закатить истерику, если в следующий раз собака не поспешит навстречу.
Рэйф снова предложил Ханне руку, которую она приняла, и повел девушку в сторону дома.
— Это ваш отец устроил брак Дейзи и мистера Свифта?
— Да, но каким–то образом брак по расчету превратился в брак по любви.
— Такое иногда случается, — мудро заключила она.
— Только потому, что некоторые люди, оказавшись лицом к лицу с неизбежным, убеждают себя в том, что им это нравится, лишь для того, чтобы сделать положение сносным.
Ханна поцокала языком.
— Вы — циник, мистер Боумен.
— Реалист.
Она окинула его любопытным взглядом.
— Как вы считаете, сможете ли вы когда–нибудь влюбиться в Натали?
— Вероятно, я смогу почувствовать к ней привязанность, — небрежно ответил он.
— Я имею в виду настоящую любовь, которая заставляет человека в одно и то же время ощущать потерю самообладания, радость и отчаяние. Любовь, которая вдохновит принести любые жертвы ради другого человека.
Его губы искривила сардоническая улыбка.
— С чего бы мне испытывать такое чувство к собственной жене? Это разрушит самый прекрасный брак.
Они молча шли по зимнему саду, и Ханна боролась с возрастающей уверенностью, что он еще более опасный, неподходящий Натали мужчина, чем она полагала с самого начала. Со временем Натали испытает боль и разочаруется в муже, которому она никогда не сможет доверять.
— Вы не подходите Натали, — расстроено сказала она. — Чем больше я вас узнаю, тем сильнее убеждаюсь в этом. Как бы я хотела,
Боумен остановился у живой изгороди.
— Вы — самоуверенная девчонка, — тихо произнес он. — Не я выбирал жертву. Я просто пытаюсь наилучшим образом воспользоваться сложившейся ситуацией. И если леди Натали даст свое согласие, то не вам возражать.
— Моя привязанность к кузине дает мне право высказать …
— Привязанность ли это? Уверены, что ваши высказывания не вызваны ревностью?
— Ревностью? К Натали? Только ненормальный может сказать такое…
— Не знаю, не знаю… — тихо и безжалостно ответил он. — Возможно, вы устали находиться в ее тени? Любоваться кузиной во всем ее блеске и мечтать о том же, стоя у стенки в ряду вдов и старых дев.
Ханна зашипела от возмущения. Сжав руку в кулак, она подняла ее в желании ударить Рэйфа.
Боумен легко поймал ее запястье и провел пальцем по побелевшим костяшкам. Мягкий, насмешливый смех обжег Ханне ухо.
— Вот так, — сказал он, заправляя ее большой палец внутрь кулака.
— Даже не пытайтесь кого–то ударить, не убрав большой палец. Так вы его сломаете.
— Отпустите, — воскликнула она, резко выдергивая руку.
— Вы бы так не сердились, если бы я не задел за живое, — поддразнил он ее. — Бедная Ханна, всегда в углу, в ожидании своей очереди. Вот что я вам скажу: вы ни в чем не уступаете Натали, благородная в вас кровь или нет. Вы предназначены для лучшей доли, чем эта …
— Прекратите!
— Жена для удобства, а любовница для удовольствий. Разве не так живут аристократы?
Оцепенев, Ханна ахнула, почувствовав, что он прижимает ее к своему крупному, мощному телу. Она прекратила сопротивляться, понимая бессмысленность борьбы с такой силой. Ханна отвернулась от него и резко дернулась, ощутив, как его теплые губы коснулись ее уха.
— Я должен сделать вас своей любовницей, — прошептал Боумен. — Прекрасная Ханна! Если вы станете моей, я уложу вас на шелковые простыни, обовью жемчужными нитями и буду кормить медом с серебряной ложечки. Конечно, вы не сможете выносить свои высоконравственные суждения, будучи падшей женщиной… но вам будет все равно. Потому что я буду дарить вам удовольствие каждую ночь, всю ночь, пока вы не забудете собственное имя. Пока вы не пожелаете сами делать такое, что шокировало бы вас при свете дня. Я буду соблазнять вас с головы до маленьких невинных пальчиков на ногах…
— Как же я вас презираю, — воскликнула Ханна, беспомощно извиваясь в его руках. Она начала испытывать настоящий страх не только из–за его крепкой хватки и насмешливых слов, но из–за жара, разливающегося по телу.
После такого она никогда не сможет посмотреть ему в лицо. Чего, он, по–видимому, и добивался. Из ее горла вырвался жалобный звук, когда она почувствовала легкий поцелуй в ямочку под ухом.
— Вы меня желаете, — прошептал он. К ее удивлению он вдруг стал нежным и проложил губами дорожку по ее шее. — Признайте это, Ханна! Взываю к вашим преступным наклонностям. Вы на самом деле пробуждаете во мне худшие черты. — Он провел губами по ее шее, наслаждаясь быстрым, неровным дыханием. — Поцелуйте меня, — прошептал он. — Всего один раз, и я вас отпущу.