Розовый слон
Шрифт:
— А тут в самом деле нельзя жить — на таком сквозняке, — заключил Нарбут, выпивая остатки вина. — Не знаешь ли ты какой-нибудь сарай, где бы я мог переспать на сеновале?
— Darling, тебя прогнали из-за меня! — Растроганная Азанда обвила шею художника. — Слушай! Там же, где ты будешь меня писать, возле риги Свикене есть сарайчик. Старуха там хранит сено для козы. Козу продали, а сено осталось.
Нарбут проводил Азанду домой, жила она за полуразваленной церковью. На траве была сильная роса, и, целуясь, они не могли присесть, потому что Азанда жалела новое платье, а Нарбуту не хотелось завтра гладить брюки.
Писк цыплят становился слабее. Видимо, они охрипли на сквозняке, потому что в корзине между прутьями были щели, по сравнению с размерами
В центре села Пеннее когда-то было старое имение. Возле автобусной остановки пруд, над которым склонялись старые иры. По другую сторону улицы могучее каменное здание, в торце которого под арочным навесом, где, по всей вероятности, была когда-то кузница, находился магазин. Под арочным навесом на старой-престарой каменной мостовой были сложены всякие ящики. На них торчали местные завсегдатаи я сосали из бутылок пиво или иной фруктовый сок. Некоторые из них, наверное, были трактористами, потому что рядом, не жалея топлива, тарахтел трактор без водителя. От остановки на три стороны расходились старые дубовые и ясеневые аллеи.
Почуяв здоровый деревенский воздух, цыплята дружно запищали. Мужики под навесом вынули изо ртов горлышки бутылок и стали глядеть. Цыплят они не слышали: тридцать цыплят не могли перекричать по крайней мере сто лошадей, каковые скрывались в моторе трактора. Значит, объектом внимания был сам Алнис. В провинции приходится считаться с тем, что внимание обращают даже на жилет, на бороду, на ботинки со шнурками, хотя все эти предметы одежды по отдельности носили еще в прошлом веке деды этих глазеющих. Лучше бы вытащили из пруда детскую-коляску, которая валялась в иле, как опрокинутая модель колесного парохода.
— Цып, цып, цыплятки! — Алнис бережно вынул одного цыпленка, чтобы смыть чернильное пятно с пушистого затылка. Пятно не исчезало, а петушок отчаянно жаловался. У Алниса было с собой подходящее именно для такого случая "Детское мыло". Он обернулся к оставленному на берегу рюкзаку, но увидел возле него крепкие босоножки на пробковой подошве и над ними две стройные, сильные, голые, загорелые даже выше колен женские ноги; кто-то медлил пройти мимо. Кому, принадлежали эти ноги? Этого Алнис не узнал, — для этого надо было поднять глаза выше, но такое поведение могли бы истолковать как неприличное подглядывание. Алнис нагнулся над корзиной с цыплятами, а ноги удалились по направлению к ясеневой аллее.
Вот черт, сбегутся еще, начнут дивиться на то, как цыплят моют. К тому же обмытый цыпленок обмяк, наверное замерз, и больше не пищал… Алнис, ухватившись за иву, выбрался на дорогу, подхватил перевязанную рубашкой корзинку, чтобы сгинуть из центра.
Из-под навеса автобусной остановки за ним наблюдала владелица босоножек и сильных ног. Эдакая небольшая, кругленькая, бойкая. Черный пояс вокруг талии перерезал ее на две части — в одной оставались ноги и голубая мини-юбочка, в другой — облаченный в полосатый апельсинового цвета джемпер женский бюст, подпирающий овальное лицо в оболочке коричневых волос. Глаза были прищурены и глядели на Алниса и его корзину пристально и бесстрастно.
Алнис учтиво поклонился девушке. Ни одна длинная ресница даже не шевельнулась. После такой реакции было ясно, что Алнису следует отправляться в противоположном направлении. И он пошел под аккомпанемент будущих петухов.
Аллея становилась уже, обогнула другой пруд. На берегу пруда, окутанный жужжанием пчел, на солнце дремал когда-то белый домик с имитированными проемами окон в стенах. Четыре короткие колонны поддерживали пологий треугольный фронтон. Алнис сообразил, что это, должно быть, старая часовня при имении. Вокруг нее, вросшая в крапиву и покрытая мохом, виднелась развалившаяся каменная ограда, которой полагалось охранять покойников от живых. Алнис приостановился и свободной рукой ухватился за волосы.
Нечего было и надеяться найти здесь кованые ножки баронских гробов. Из истории известно,
Аллея кончилась, началась настоящая сельская местность с желтеющими полями ржи и очень зелеными, наверно от свекольной ботвы. Дорогу пересекала еще не выпрямленная речушка. За ольховыми берегами ее находился крестьянский двор. Алнис остановился: надо было начинать операцию "Цыплята" либо операцию "Старинные предметы". У речушки грустила банька, у которой не хватало половины крыши. В траве были заметны места от костров. Очевидно, у баньки не было платного сторожа — и она стала жертвой индустрии туризма. Но вандалы, сжигающие стропила брошенных строений, в ценностях старинных предметов ничего не смыслят. Алнис положил жалобно пищавшую корзину в тени кустов, прислонил к стене баньки разбросанные решетки вешал сена и забрался на чердак. К сожа-лению, чердак и сама банька, куда он провалился сквозь прогнивший потолок, походили на разграбленные фараоновы гробницы. Не хватало лишь египетских навозных жуков, которых называют скарабеями и, преобразованных в брошки, носят на дамских блузках. Зато в расщелине бревна Алнис заметил несколько мумифицированных тараканов орехового цвета, до эры ДДТ тараканы были постоянными обитателями латышского крестьянского двора. Забрать их? Пожалуй, никто не станет покупать. Поднявшись на полок, Алнис пальцами перебрал зеленую труху банных веников. И нашел! Нашел длинную, жесткую кожаную веревку. Потянул и вытянул неподдельный постол с дыркой на том месте, где находился большой палец ноги. Постол наверняка годился! Спрятал его в рюкзак. С цыплячьей корзиной он отправился к самому дому. Ничего примечательного: сруб как сруб, крыша с напуском. За домом яблоневый сад. Там пожилая женщина привязывала корову на прикол, деревянной дубинкой загоняя в землю железный штырь. Деревянная дубинка могла бы заинтересовать покупателей только в том случае, если бы удалось доказать, что она принадлежала эстонцам, что окружали древний замок Беверины. Это было невозможно. Поэтому после вежливого "Бог в помощь" Алнис предложил старушенции цыплят. Старуха надела очки, которые висели на старом шнурке от ботинок на шее.
— Сынок, дак это же все петушки!
— Откуда вы знаете? — Алнис был крайне удивлен.
— Красный затылок и тут эдакий пупырышек, из которого вырастет гребешок.
— Но в городе сказали… что цены на цыплят подымутся до пятидесяти копеек за штуку, и за петушков тоже… — несвязно пробормотал Алнис, не будучи торгашом.
— Ну, если подымутся, тогда будем сами высиживать, — засмеялась старушка, приняв за шутку предложение незнакомца. То, что гость тронутый, она поняла сразу по высоким сапогам и длинным волосам — в такую жару даже бараны ходят аккуратно подстриженные. Разве мало эдаких в газетах выставляли и по телевизору показывали! Тех, которые у государства и у бога дни воруют.
Увы, остается лишь операция "Крысиный яд"… Алнис ткнул пальцем в свою медаль, висевшую на шее с заслуживающим внимания большим красным крестом.
— Я из отдела грызунов санэпидемстанции. Крысы и мыши есть в вашем доме?
Ага! Старуха понимающе улыбнулась: значит, крысолов. Ну да, те-то всегда такие забавные.
— Неужто мы беднее других — мыши пешь бегают! На чердаке овчинку изгрызли до основания.
— Значит, туда надо положить яду. У нас имеется такое средство, которое безвредно для кошек, людей и собак. Мы это делаем бесплатно, потому что крысы съедают огромное количество зерна. В государственном масштабе это окупается.