Розы для киллера
Шрифт:
— А как же! — ответил клиент с такой же сдержанной улыбкой.
В голосе его ощутимо прозвучала издевка.
— Ты за товаром? Тебе, парень, дозу?
— А как же! — Азиат издевался в открытую, но Владик этого не чувствовал.
Он жутко боялся, но вместо того, чтобы развернуться и уйти, и дальше шел к опасности, как овца на бойне.
— Пошли, что ли. — Владик тронулся к мужскому туалету, и клиент пошел за ним.
В туалете мыл руки подвыпивший молокосос. Владик подхватил парня за плечи и подтолкнул к выходу, тот изумленно оглянулся, но возражать побоялся. Владик
— Дерьмо!
После этого он высыпал порошок в унитаз.
— Эй, ты чего? — несмотря на страх перед невозмутимым азиатом, Владик не мог спокойно смотреть, как деньги уплывают в канализацию.
Он выдернул из рукава складной нож и щелчком выбросил голубое, остро заточенное лезвие. Нож значительно прибавил ему храбрости, он шагнул к наглому незнакомцу:
— Плати за товар! Взял ты его или в толчок спустил — твое дело, но бабки ты за него отдашь!
— А как же! — ответил азиат все с той же невозмутимой улыбкой и вдруг молниеносным движением руки выбил у Владика нож, при этом так больно ударил его по запястью, что несчастный взвыл.
— Ты чего, парень, ты чего? — приговаривал Владик, прижимая к груди покалеченную руку и пятясь к двери.
Но незнакомец успел его опередить, зашел между ним и дверью и еще одним неуловимым движением бросил Владика на кафельный пол туалета. Владик смотрел на своего мучителя в ужасе.
— Парень, чего тебе надо? Это же наша территория… Савка с тобой разберется… Черт с ней, с дозой, выкинул и ладно, товар и правда дрянной был… Я тебе ее дарю, дозу, только оставь меня в покое.
Парень наклонился к перепуганному Владику, улыбка сползла с его лица, он сказал:
— Я тебя сейчас на мелкие кусочки порежу и собакам скормлю.
Он сказал это так спокойно и серьезно, что Владик сразу поверил. Он покрылся липким холодным потом и произнес изменившимся от страха голосом:
— За что?
— Не за что, а если. Если ты не расскажешь мне, какой киллер на прошлой неделе убил парочку на вашей территории, на Семнадцатой линии.
— Я… я не знаю… — проскулил Владик.
— Ну ты все-таки непонятливый. Я же тебе ясно сказал — порежу на мелкие кусочки и скормлю собакам. Ты думаешь, я шучу? Я шутить вообще не умею!
Владик лежал потный от страха на кафельном полу и мучительно думал, как спасти свою шкуру.
— Почему ты думаешь, — снова заныл он, — что я про это дело знаю?
— Потому что ты сам сказал — это ваша территория. Должен же ты знать, что у тебя под носом творится. Про тебя все говорят — ты парень любознательный, во все свой нос суешь, много знаешь. Так что давай, вспомнишь, расскажешь — глядишь, я тебя и отпущу.
И тут в памяти Владика шевельнулось спасительное воспоминание.
— Стой, стой! — вскрикнул он. — Я не знаю, с этим убийством связано или нет, но один старый хмырь по пьянке хвастался, что работает связником у каких-то крутых парней, вроде они заказной мокрухой пробавляются.
— Что ж, может, это интересно, а может, и не очень. Проверить надо.
— Я его пару раз в рюмочной видел, возле вокзала Финляндского. Егорыча спросишь — тебе покажут.
— Ладно, проверим, — милостиво согласился азиат, но что-то в его лице очень Владику не понравилось.
— Эй, парень, я тебе все сказал, что знаю, отпусти меня! Ты же обещал!
— Я тебе обещал, что на кусочки не разрежу и собакам не скормлю, так я и сделаю, я всегда правду говорю. А еще я обещал тебя отпустить, это верно. Но ведь ты болтать начнешь, о нашей встрече всем трепаться… Поэтому отпустить-то я тебя обещал, но что живого — этого не было.
И с невозмутимой улыбкой на устах он мощным движением руки сломал Владику шею.
Егорыч, старый одинокий алкоголик, значительную часть свободного времени (а у него все время было свободным) проводил в захудалой рюмочной на Финском переулке в ожидании счастливого случая. Под счастливым случаем он понимал доброго дядю, который ни с того ни с сего угостит старика рюмкой водки. Самое интересное, что время от времени такое действительно случалось, — пьяный человек щедр и сердоболен и готов иногда помочь ближнему. Правда, в морду ближнему он тоже даст без особенной причины, но это уж, так сказать, профессиональный риск.
В этот день Егорыч с утра чувствовал, что ему повезет. В рюмочной к нему подсел рослый плечистый парень с широким восточным лицом и ласково улыбнулся:
— Дед, давай-ка со свиданьицем!
Парень пододвинул Егорычу стакан, в руке у него забулькала поллитровка. Егорыч облизнулся в предвкушении.
— Я в Казахстане был, — сказал он благодетелю, — я казахов очень уважаю.
Ему хотелось сказать хорошему человеку что-то приятное.
— Да, да, — улыбался тот, — казахи хорошие, киргизы хорошие, узбеки хорошие, все хорошие. Выпьем, дед, за хороших людей.
Егорыч радостно опрокинул стакан в глотку, живительная влага побежала по пищеводу, весело обожгла желудок. Мир стал лучше и добрее, сердце молодо забилось в груди.
— Скажи мне, хороший человек, — сказал благодетель, наливая по второй, — у каких это крутых Ребят ты курьером работаешь?
Егорыч побледнел. Вот оно! Верь после этого людям! Он-то обрадовался, что нашелся хороший человек, поит его просто так, по доброте душевной, а этот змей погубить его хочет… Как же получи лось? Один только раз, по пьяни, и то шепотом, рассказал Егорыч про те письма… кому же он рассказал? Убей — не вспомнить… ведь как чувствовал, что добром его болтовня не кончится… Егорычу стало страшно.
— Нет, мил человек, обознался ты! Каким таким курьером? Кто же меня, пьянчужку подзаборного, к серьезному делу подпустит?
— Нет, дедуля, ты еще хоть куда. Смотри-ка, вот она, водочка… давай по второй, только ты мне расскажи.
— Чего тебе рассказывать? — испуганно зачастил старик. — Ничего я про те письма не знаю…
— А, письма, значит, передавал? Я ведь про письма не говорил, ты сам сказал. Давай дальше, а я тебе еще налью…
Водка призывно колыхалась в стакане, Егорыч махнул на все рукой и бросился как в омут: