Розы для киллера
Шрифт:
— Нет, еще рано, но тест показал.
У меня немного отлегло от сердца — оставалась надежда, что все новомодные тесты врут. Пока врач не скажет, все неточно, а уж к врачу я ее сама отведу.
— Но как же тебя угораздило? — завопила я теперь уже в полный голос. — Ведь презервативы есть в каждом ларьке!
— Это любовь. — Она по-прежнему улыбалась.
Первый раз в жизни у меня заболело сердце — деточки доведут до могилы!
— Пока не выяснится точно, ни о чем не хочу слышать! — Я ушла спать.
Однако мои надежды не оправдались, все подтвердилось, и меня торжественно познакомили с Валериком, потому что хоть и видела я его несколько раз, но, убей Бог, не могла вспомнить. Вертелись еще из школы вокруг Лизки какие-то парни, я по наивности не придавала этому значения, думала, дети, дети, вот тебе и дети!
Глядя на дочь с женихом, стоящих в коридоре,
На свадьбе моя новоявленная сватья с мужем сияли как блины на масленице, а я с трудом сдерживала слезы. Опять я кругом в дураках! Был один непутевый ребенок, стало двое, а скоро будет трое. И как я их всех прокормлю?
Однако действительность превзошла мои самые мрачные ожидания. Я была готова к тому, что у моего молодого зятя будет хороший аппетит, но чтоб такое…
«Ты просто никогда не растила парня, — говорили приятельницы, — они все едят жутко много!»
Молодому, растущему организму Валерика требовалось полноценное четырехразовое питание, порции он ел тройные. Кроме этого, он еще перекусывал между завтраком и обедом и между ужином и завтраком, то есть ночью. Все остальное время он просто через каждые пятнадцать минут лязгал дверцей холодильника, выуживая оттуда все, что найдет. Возможно, я преувеличиваю, но только слегка. Я старалась поменьше бывать дома, чтобы не расстраиваться при виде пустого холодильника, да мне и некогда было. Одной работы в издательстве не хватало, пришлось вспомнить все старые связи и опять заняться рекламой, недвижимостью и так далее.
Мои дети ожидали своего ребенка сообща, зять тоже ел фрукты и витамины, чтобы ребеночек родился здоровеньким. Валерик очень быстро прижился в нашем доме. На мой взгляд, он чувствовал себя в нем даже слишком свободно. Я старалась не показывать своего раздражения, но было трудно. Родился внук, теперь, кроме всего прочего, надо было еще покупать памперсы, и я нашла себе еще одну халтуру. Приятельница пристроила. С этой приятельницей, Людмилой, мы столкнулись на улице. Раньше мы с ней работали вместе в той самой государственной организации, из которой нас всех выгнали на улицу. Людмила была постарше меня и, как я помню по прошлым дням, очень работящая и серьезная. В то время мы особенно не дружили, потому что Людмила была одинокая и ко всем нашим семейным и родительским проблемам относилась спокойно. Однако теперь при встрече Людмила обрадовалась. Мы даже посидели с ней немного в кафе, вспомнили былое. Я пожаловалась на безденежье, и Людмила, немного подумав, предложила мне работу.
Есть такие люди, агенты, они стоят в подземных переходах, на станциях метро и раздают маленькие карточки, на которых написано «Работа», а внизу помельче телефон и имя-отчество, к кому обратиться… Иногда не телефон, а адрес. Название фирмы или организации присутствует очень редко. Скажу сразу, какую работу я предлагаю людям, я понятия не имею. Как говорится, не знаю и знать не хочу. Я просто сую карточки в протянутые руки, и все. Иногда кто-то пытается задавать вопросы — что за работа, какая, но я таких сразу обрываю, — позвоните по телефону и сами все выясните. А не нравится — не берите. Мне с ними возиться некогда, у меня дома трое оглоедов голодные сидят, ждут, когда я приду и обед приготовлю. Раз в неделю надо заезжать за новыми карточками, их выдает в маленьком задрипанном офисе, сделанном из однокомнатной квартиры, один тип, мы называем его Координатором.
Недели три назад мы с Людмилой зашли к нему в офис вместе. Координатор молча выложил передо мной на стол пачку карточек и отпустил кивком головы, назвав место наверху станции метро, очень далекой от моего дома. Людмила вышла вскоре после меня расстроенная и сказала неуверенно:
— Слушай, у меня к тебе просьба. Не могли бы мы с тобой поменяться местами. Сегодня с пяти до восьми вечера тебе надо постоять там-то. — Она назвала переход в метро на моей ветке, оттуда мне до дому всего четыре остановки.
Это хорошо, к полдевятого буду дома, помогу Лизавете выкупать ребенка, а то у зятя руки дырявые. В прошлый раз ребенок чуть не захлебнулся.
— Мне это подходит, а в чем дело?
— В метро, — коротко ответила Людмила и отвернулась.
Действительно, я вспомнила, что у Людмилы была фобия — она совершенно не переносила метро. Еще спускаясь по эскалатору, она начинала бледнеть, задыхаться, могла и сознание потерять. На работу в свое время она ездила только наземным транспортом, тратя на дорогу вдвое больше времени. Поэтому отстоять три часа в переходе под землей для Людмилы было нереально.
— Ты вот что, — продолжала Людмила, — где-то около семи подойдет к тебе один такой с букетом — пять роз, желтые и розовые, и спросит, так вот, для него сегодня ничего нет.
— А что ему нужно-то? — начала было я.
— Это тебе неинтересно, — твердо ответила Людмила. — Твое дело передать.
И я согласилась — действительно, мне это абсолютно неинтересно, у меня своих забот хватает.
В ту пятницу и правда подошел ко мне невысокий мужчина в куртке и кепочке а-ля Лужков с жутким букетом — три чайные розы и две ядовито-розовые, и все это упаковано в сиреневый целлофан. Мужчина с букетом вопросительно заглянул мне в глаза, но я, как учили, отрицательно покачала головой. Тогда он незаметно исчез, просто растворился в окружающей меня толпе. На следующую неделю меня послали в другое место, тоже в метро, но станция была так далеко от моего дома, что я потихоньку уговорила Людмилу опять поменяться, да она и сама была не против. Обладатель букета выскочил у меня из головы. Пока я не увидела его снова, то есть букет, потому что человек был другой — худой, бедно одетый старик, с неопрятной бородой. Опять я отрицательно покачала головой и забыла про него до следующей пятницы. Потому что в следующую пятницу Людмила очень извинялась и сказала, что сегодня вообще не может работать. Ей надо к врачу, появился какой-то не то экстрасенс, не то гипнотизер, и он якобы может вылечить ее фобию, так что через несколько занятий она станет нормальным человеком, главное — надеяться. И опять около половины восьмого я стояла на прежнем месте и увидела знакомый букет. Мне даже показалось, что розы искусственные, настолько неестественными были сочетания цветов. И опять букет был таким же, а мужчина другой — человек средних лет в короткой дубленке и ондатровой шапке. И снова я с извиняющимся видом улыбнулась — нет, ничего нет.
И вот сегодня, опять в пятницу, я стояла в том же самом переходе, потому что экстрасенс не спешил вылечивать Людмилу, а только тянул деньги. И сегодня я с нетерпением поджидала жуткий букет, потому у меня для него кое-что было. Народ, как всегда в переходе метро, шел сплошным потоком, я механически совала им карточки и краем глаза увидала желто-фиолетовое пятно. Букет несся с крейсерской скоростью и проскочил мимо меня с налету. В первый момент я растерялась, а потом решила, что он меня просто не заметил, потому что рядом стояла Гертруда Болеславовна со своей скрипкой.
С Гертрудой мы познакомились там же, на месте, и теперь при встрече приветствовали друг друга как близкие приятельницы. Гертруда Болеславовна всю жизнь проработала в оркестре Филармонии. Конечно, она не была первой скрипкой, но все-таки профессионализм не скроешь. Опять же, классический репертуар. Во всяком случае, слушать ее было куда приятнее, чем пьяного мужика с баяном, исполняющего «Когда б имел златые горы». Так что против ее соседства я ничего не имела, мы подружились на почве внуков. Гертруда рассказала, что если бы не внуки, то ей вполне хватало бы пенсии, но внук собирается покупать машину, а внучка учится в университете, так что денег нужно немерено, родители не успевают зарабатывать. Я согласилась с ней от всей души, но расстроилась. Гертрудиному внуку было двадцать лет — неужели и мне придется тянуть своего до такого возраста? Столько мне не выдержать!