Розы для проститутки
Шрифт:
Я слушал молча. Меня удручало, что для бабушки я – плюшевый зайка. Захотела – отправила меня учиться на юриста. Захотела – повезла в санаторий. Мне девятнадцать лет. Возраст, когда надо бросать к ногам прекрасных сверстниц охапки роз и совершать подвиги. У меня уже растут волосы на подбородке и над верхней губой. А я?.. Я не имею собственной воли. Вот уж действительно: неприспособленный к жизни внук своей бабушки!..
С другой стороны – я был доволен, что пятнадцать дней проведу в санатории. Я не прочь был отдохнуть от института – где сокурсники кололи меня насмешками. И где
В «Голубом дельфине» нас принял сам директор – веселый и с круглым пузом. Долго обнимался и любезничал с бабушкой:
– Сколько лет, сколько зим, моя дорогая!.. Как работа?.. Как сама?.. Не болеешь?..
– Привезла внучка тебе на попечение, – сказала бабушка.
Директор – наконец – переключился на меня:
– Ну-с, молодой джентльмен…
Директор подробно расспросил меня о том, как мне спится, о настроение и об аппетите. Я – без тени бодрости – что-то отвечал. У меня было ощущение, что своими вопросами директор раздевает меня догола. Особенный дискомфорт я испытывал из-за того, что при этом допросе присутствовала бабушка.
Лысый директор похлопал меня по плечу:
– Хороший ты парень!..
Улыбнулся моей бабушке:
– Ни о чем не беспокойся, родная. Будет у нас твой хлопец, как олень на пастбище. Нагуляет жирок.
(Ох, не люблю я людей, которые пытаются казаться остроумными!..).
Поцеловав меня – бабушка уехала.
Сотрудница проводила меня в палату. Здесь меня ждала кровать с белоснежной постелью. На других четырех кроватях располагались дедки: кто – в лоскутной пижаме, кто – в подштанниках и водолазке. Один дедок разгадывал кроссворд, периодически скреб себе затылок и хмыкал. Другой – размешивал ложечкой то ли чай, то ли кофе, и время от времени издавал крякающие звуки.
Я переоделся в футболку с изображением тираннозавра и в спортивные штаны, лег на выделенную мне кровать и – подложив руку под голову – уставил взгляд в потолок…
…«Голубой дельфин» оказался не таким плохим местом. Двери палат выходили в просторный коридор с развешенными по стенам картинами: натюрмортами, пейзажами и зарисовками из жизни зверей и птиц. Можно было посидеть на мягких софах и диванчиках. Розеток хватало, чтобы сразу человек пятнадцать заряжали свои гаджеты. На низеньком столике всегда стояли два чайника: один – с настоем шиповника, другой – с чем-то вроде компота. Подходи с кружкой – и наливай.
Коридор выводил в обширную рекреационную зону. Здесь был стол для бильярда с разноцветными шарами. На стеллаже – доска и фигуры для игры в шахматы и шашки, воланы и ракетки для бадминтона, карты, домино. Всегда работал телевизор. Передача про обитателей саванны – слонов и гепардов – сменялась популярным сериалом «Молодые мамаши» или ток-шоу, на котором полоскали грязное белье звезд эстрады.
Нашлось место и для полки с книгами. Напрасно было надеяться раскопать в библиотеке санатория произведения дорогих моему сердцу восточных авторов. В нашей истинно православной республике, где правительство
Зато я обнаружил на полке два недурных приключенческих романа и «Русские народные страшилки». Так что у меня было что почитать и кроме «Фархада и Ширин».
Этаж просыпался в девять утра. По коридору проплывала дородная пожилая дама в синей униформе – работница санатория. И возвещала:
– Завтракать, ребятки!.. Завтракать.
Народ – в основном сухонькие старички да леди почтенного возраста – как вереница верблюдов тек в столовую.
На завтрак давали манную либо овсяную кашу. Бутерброд с маслом, сыром или докторской колбасой. Желтоватый чай на запивку.
После завтрака «старшее поколение» заваливалось досматривать сны или тянулось к телевизору. А более молодой контингент – включая меня – под присмотром сотрудницы (как детсадовцы под бдительным оком воспитательницы) шел на прогулку.
Эти прогулки на свежем морозном воздухе способны были вдохновить и такого плохого поэта, каким был я. Здание санатория стояло посреди большого ухоженного парка. Красноватые сосны эффектно смотрелись на фоне искрящегося под солнцем снега. Здесь и там были устроены кормушки для птиц. Тропинки – с которых каждое утро тщательно сгребали снег рабочие в комбинезонах – вились между сугробами.
Вернувшись с прогулки – я падал на кровать читать русские страшилки, поэму Навои или «рожать» собственные вирши. Либо топал развеяться в рекреацию – где катал шары по зеленому сукну (играть в бильярд я не умел) или смотрел с дедками и бабками телеящик. Старики хорошо ко мне относились. Ласково звали «сынком».
На обед нам подавали: на первое – уху, щи, гороховый суп или борщ; на второе – картофельное пюре с котлетой, несоленый плов или макароны с фрикадельками. В качестве десерта – печенька или мандарин. И – наконец – завершалась трапеза кружкой сока либо компота.
После обеда «постояльцы» проваливались в сон; смачно храпели некоторые старички и мужички. Я – конечно – не спал. А в энный по счету раз перечитывал «Письмо Ширин к Фархаду», отчего у меня ходуном ходило сердце.
В тихий час меня проведывала моложавая приятная докторша. Она интересовалась моим самочувствием. Измеряла мне давление и пульс.
Раз в два-три дня ко мне заходил сам господин директор. (Кого-кого, а этого толстозадого типа мне совсем не хотелось видеть). Ламповый свет отражался в директорской лысине – которая казалась гладко отполированным зеркалом.
Директор покровительственно похлопывал меня по плечу:
– Ну что, олененок?.. Нагуливаешь жирок?..
Ко мне приезжала бабушка. Она привозила апельсины, бананы и финики.
Докторша прописала мне массаж. Упитанная немолодая массажистка знала свое дело на пять с плюсом. Ее руки, гуляющие по моей спине, были как руки повара, месящего теста. Я закрывал глаза и только мурчал, как кот, от удовольствия.
Если выразиться метафорически: мой «отпуск» в «Голубом дельфине» тоже был массажем – моральным.