Розы в снегу

Кох Урсула

— Я принесу другой, горячий кирпич и положу его к вашим ступням.

— Спасибо, дочка. До чего же мне хочется тепла! Я так много мерзла в монастыре, а потом как хорошо было у печки в нашей комнате. Правда, Марушель?

— Да, мама. Зимой у нас было хорошо. Хорошо и тепло. А когда по вечерам отец приносил лютню…

— До чего же я любила слушать, как вы поете. Хочу быть рядом с вашим отцом. Играет ли он и в садах небесных на лютне, подпевают ли ему ангелы? Мой герр доктор! Никогда не думала, что так буду его любить. Он был очень добр. Если бы не эта неутихающая боль, я

бы не переставая славила Господа. Как мне тяжко… Зачем эта боль? До чего же я любила ходить и работать, а теперь лежу. Марушель, сколько я уже лежу, сколько?

— Телега опрокинулась в канаву в сентябре. Сейчас декабрь, скоро Рождество.

Так давно, так давно! Хотела бежать от чумы, и вот чума давно ушла, а я не могу вернуться. Отец твой говорил, что нет греха в том, чтобы бежать от чумы, но Господь наказал меня. Он отобрал у меня все: нажитое добро, сады-огороды, имение Цюльсдорф. Ни скотины в поле, ни самого поля… и я лежу здесь обездвиженная. Но я знаю: так должно быть, чтобы мы не привязывались сердцем к земному.

Я скоро умру, доченька, Но ты не забывай, кто ты есть! Гордись родителями своими — и сын князя будет добиваться твоей руки. Только князья ровня тебе. Твой отец так любил тебя! Когда умерла Ленхен, ты стала ему утехой и радостью. С сыновьями он часто бывал строг. Даже слишком строг, думала я не раз. Но тебя он носил на руках, целовал. Не забывай этого! Князья дрожали от слова отца твоего и даже папе римскому он не побоялся подставить лоб!

Сам кайзер… ах, воспоминания не спасают от боли… Какими маленькими мы становимся перед Господом, когда он заставляет нас страдать. Я призвала бы на помощь всех святых, если б это облегчило мою боль… Но они не помогут. Ничто не помогает…

Сохранили бы они чистоту веры нашей! И ты, Марушель, если выйдешь замуж за здравомыслящего человека, не забывайте оказывать людям всемерную помощь в распространении неискаженного Евангелия. Как научил нас наш дорогой отец. Так много ссор вокруг этого. И наш добрый Филипп Меланхтон, он часто нестоек, как камыш на ветру.

Приходит некто и говорит: добрые дела? — да! Приходит другой и возражает: добые дела? — нет! Такого спора мне не понять. Если б они лежали, как я, то не занимались бы казуистикой, а протянули бы руку в эту темную ночь — нет ли рядом руки друга…

— Доченька, как же случилось, что я так сильно разбилась? Разве Урбан не мог удержать коней?

— Он стар, мама… Думаю, вожжи было бы лучше передать Паулю…

— Нет, ухватить вожжи надо было мне. Но я спрыгнула на ходу, мне показалось, что я по-прежнему молода и крепка и смогу удержать испуганных коней… Я забыла о годах… Придет твое время, Марушель, ты родишь детей, затем начнешь стареть — не забывай, что в жизни и отдыху должно быть место. Я никогда не отдыхала. Всегда было столько дел, столько забот обо всем и обо всех… Но Господь в заботе своей лишил мое сердце гордыни и самомнения… «Лишь с Тобой, Господь, мы одолеем…» Хотела бы я еще раз спеть ту песню из нашего песенника.

— Принести вам свечу?

— Нет, нет, завтра. Завтра утром принеси мне мой песенник и очки отца. Я буду читать. Хотела бы поспать, да не могу… Повернуться

бы хоть чуть-чуть. Так болит спина… Нет, ты не поможешь мне, дитя, ступай, тебе надо отдохнуть. Я уже успокоилась, попробую заснуть.

Господи, Иисусе Христе, если бы ты сейчас проходил мимо, я бы не то чтобы прикоснулась к краю хитона твоего: как репейник, прицепилась бы я к одежде твоей! Помоги же мне, Господи, помоги! Неужели утро никогда не настанет?

Над Торгау звонят колокола.

— Это жена Лютера, — перешептываются люди.

— Та самая, беглая монахиня… Тогда, пасхальным утром?

— Да, она…

— Она давно уже не вставала, — вспомнила одна горожанка, — наверное, сильно болела.

— Да нет, она разбилась. Она выехала из Виттенберга в Торгау, и тут понесли лошади.

— Она умерла сегодня утром, сказал мне наш пекарь. Как раз первые лучи солнца заглянули в окно.

— Смотрите, вот идут ее сыновья.

— Одного не хватает.

— Если бы наш добрый курфюрст еще жил здесь, он устроил бы пышные похороны.

Толпа растекается по улицам. Пасмурно и сыро. Талый снег вперемежку с грязью лежит на мостовых. Носильщики ступают осторожно, боясь поскользнуться. Гроб качается у них на плечах. Идти недалеко.

В городской церкви звучит орган. Небольшая кучка одетых в траур людей собирается в сумеречном зале. Холодно. Пришедшие жмутся у могилы, выкопанной в помещении алтаря. Нестройное пение затихает под сводами. Один за другим смолкают колокола…

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ КАТАРИНЫ ФОН БОРА

1499, 29 января. — В имении Липпендорф у Ганса фон Бора родилась дочь Катарина. Мать вскоре девочки умирает.

1505 — Катарина становится воспитанницей женского Бенедиктинского монастыря в городе Брена.

1509 — Катарина становится воспитанницей монастырской школы сестер-цистерцианок в монастыре Мариентрон в Нимбшене. Настоятельница обители — ее родная тетя по матери. Там же находится Магдалена фон Бора (тетя Лена), сестра отца.

1515 — После года послушничества Катарина принимает постриг.

1523, 4 апреля — В ночь накануне Пасхи Катарина вместе с восемью подругами бежит из монастыря. Леонард Коппе привозит их в Торгау. Несколькими днями позже беглянки переезжают в Виттенберг. Городской писарь Рейхенбах берет Катарину в свой дом.

1523—1525 — В доме художника Лукаса Кранаха Катарина знакомится с датским королем Христианом Вторым. Дворянин из Нюрнберга, Иеронимус Баумгэртнер, просит ее руки, после чего больше не дает о себе знать. Лютер запрашивает письменно о причине его молчания.

1525, 13 июня — Катарина и Лютер заключают брак.

27 июня — День свадебного торжества. На церемонию приглашены именитые гости.

1525 или 1526 — Магдалена фон Бора прибывает в дом Лютера и становится членом его семьи.

1526, 7 июня — Родился Ганс Лютер.

1527 — В Виттенберге вспыхивает эпидемия чумы. Лютер и его жена остаются в городе.

1527, 10 декабря — Родилась Элизабет Лютер.

1528, 3 августа — Элизабет умирает.

1529, 4 мая — Родилась Магдалена Лютер (Ленхен).