Розыгрыш с летальным исходом
Шрифт:
Теперь самое сложное - ожидание. Скрашиваемое танцами и песнями. Танцуют, поют, принюхиваются. Из всех природных запахов южных островов аромат парной свинины, запекаемой с такими приправами, - самый желанный. И возбуждающий…
– Ауэ!
– воскликнула Яна.
– Повтори рецепт, Серега. Я запишу. И буду в родных Пеньках баловать своего танэ свежеиспеченными бандюками.
– Я, собственно, разыскал вас, - холодно ответил Понизовский, - чтобы передать приглашение на ужин.
– А его… Ну, этого… это блюдо… -
– Я тебя понял. И не пытайтесь его отбить. Тем более что уже поздно. Его уже умертвили. И, кстати, ребята, не вздумайте за столом отговариваться никакими табу. В этом случае вы становитесь сообщниками вора. По понятиям.
– И нас ожидает такая же участь?
– это я спросил. С издевкой.
– Вас ожидает такая же участь, - без издевки, равнодушно ответил Понизовский.
– И я думаю - в любом случае.
Он еще раз, наглец, поклонился и зашагал к хижинам. Мне безумно захотелось схватить его за ногу, свалить и придушить насмерть, уткнув мордой в песок. Но Семеныч приказал мне глазами: «Отставить!»
И я послушался. Хотя мы оба полковники. Правда, разных ведомств. Хотя он, к тому же, еще и капитан. Разбитого корыта…
– Я этого вора есть не буду!
– заявила Янка, когда Понизовский скрылся во дворце.
– Я вон своего мента никак догрызть не могу.
– Будешь!
– уверенно сказал Семеныч.
– Еще как! Давненько мы мясного не пробовали. Оттянемся.
– И пообещал: - А пить будем из моей фляжки!
И тут он опять прав. Если есть здесь солярка, если есть электричество и биотуалеты, так почему же не быть, например, клофелину? В бардаке-то…
Мы трепетно собирались на каннибальское пиршество. Янка оделась скромно. Обулась в кроссовки - ее нежные европейские ножки успешно прошли акклиматизацию.
В тропиках трудно спрятать на себе оружие. И поэтому Яна взяла с собой свои опорки, бывшие валенки.
– Могут быть вопросы, - поосторожничал Семеныч.
– У меня уже есть ответы. «Мало того, что украли нашу яхту, так вы еще друг у друга крадете. Нет уж, я своим имуществом дорожу!»
– Только не в такой резкой форме, - посоветовал Семеныч.
И я с ним согласился. Не настала еще пора грубить.
Мы были уже готовы, когда за нами зашли молодожены в сопровождении Понизовского. Нильс был великолепен - стар, пьян, влюблен. Маруська… Мне почему-то показалось, что она… Нет, не стара, не пьяна. Но, кажется, тоже влюблена. В ее взорах, которые она бросала на Нильса, очаровательно сплавились чувства любовницы и внучки. И еще мне показалось, что сенатор Понизовский несколько этим встревожен. Уж не ревнует ли?
Он поймал мой взгляд и сразу же постарался отвести подозрение, спросив с недоумением Яну:
– А зачем тебе валенки?
– Чтоб не сперли.
– Она взяла валенки под мышки и вышла из хижины. Обернулась: -
ЛЮДОЕДЫ
Каннибальская ночь была великолепна. Над островом сияла ослепительно-белая луна. Остров окружали тихие воды Тихого океана. Чуть слышно звенели москиты. Вовсю трещали цикады и щебетали какие-то неугомонные ночные птахи.
Тем не менее, было так тихо, что слышался плеск акульих игр в малой лагуне.
– А кого будем кушать?
– заинтересованно спросила Яна Понизовского.
– Ахунуи, - коротко ответил он.
– Значит, на острове уже юная вдова появилась?
– Ну, она ведь не жена ему. К тому же, он как раз ее и обокрал.
– А что у нее красть-то?
– пренебрежительно поинтересовалась Яна.
– У нее из всех сокровищ одна невинность была, да и той ее лишили. Два раза.
– У нее часы были, правда, без батарейки. Какой-то матрос на жемчуг сменял.
– Так я и поверила, - хмыкнула Яна.
– На жемчуг…
…Про это пиршество я вспоминаю без особой охоты. И вовсе не потому, что оно нас напугало, а потому, что нас пытались им напугать. Оказать, как говорится, психологическое давление.
Мне кажется, они нас недооценивают. Не знают, с кем связались. Что ж, очень скоро пожалеют об этом: и о том, что не знали, и о том, что связались…
Вообще-то, эти события издалека все больше кажутся детскими играми. Жестокими, но все же детскими. Заданная условность и неожиданная, но закономерная жестокость.
Луна все еще была полная, света было достаточно, тем более что океан мерцал неверным светом своих глубин, выходящим на поверхность. И костер был обильный. Но аборигенам этого было мало. На всех ближайших деревьях они развесили светильники, которые придавали декорации вид какого-то убогого карнавала.
Когда мы шли к пиршественному столу, Семеныч нашептывал Яне:
– Ничего не бояться, ничему не удивляться, ни с чем не спорить. Все это - туфта голимая.
– А жаркое?
– В первую очередь.
– Агентура сообщила?
– Она самая.
– Познакомишь?
– В Москве.
– Это обещание Семеныч высказал твердо и уверенно.
Даже мне спокойнее стало.
По случаю такого радостного события - мясной день!
– под баньяном даже соорудили стол на козлах. Он был вполне прилично сервирован пластиковой посудой. И здесь вперемешку тоже стояли светильники, насыщая аромат джунглей керосиновой гарью.
Нам отвели почетные места по правую и левую руку от вождя. Двенадцать его супруг выстроились у него за спиной. Одной он передал свой жезл, другая перебросила через руку снятый по случаю духоты китель. Мату-Ити сел за стол голым по пояс. Только на жирной шее висел на цепочке маленький барометр.