RS-9.Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны
Шрифт:
— Я правильно помню, что вчера ты мне изрядно помогла?
— Это смотря что считать помощью, — пожала она плечами.
Не бросать же его было в кухне пьяным!
— Я не помню, как добрался домой. Но сам я завалился бы в постель, а проснулся утром на диване. И Гвидо сказал, что ты просила его проведать меня. В общем, спасибо тебе. Очень не люблю оказываться на глазах других в беспомощном состоянии, и очень круто, что ты избавила меня от этого.
— Да пожалуйста, — пожала она плечами. — Не бросать же
— Где? В маленькой столовой?
— Ну да, за столом.
— Значит, что-то помню. И наверное, я говорил тебе какую-нибудь ерунду, которую говорят только в сильно пьяном виде?
— Да не особенно.
— В любом случае — прости, пожалуйста, если что не так, и спасибо. Если тебе что-то будет нужно — только намекни. Обещаешь?
— Обещаю, — рассмеялась она. — Но сейчас мне нужно идти, у меня дело.
— Ну а как же иначе? У тебя всегда дело, — рассмеялся в ответ он.
05. Детали следует искать в Париже
В пятницу Элоиза зашла в офис буквально на пару часов, и звонок Марго застал её именно там.
— Ну что? Вы когда приедете?
— Сегодня, уже сегодня, — ответила Элоиза, одновременно просматривая накопившуюся со вчера почту.
— Мне ещё два письма прислали! Рассказали подробно, куда и как разместят наши фотки! Если мы срочно не начнём шевелиться! Я ведь им ничего не пишу в ответ, как ты сказала, вот они и бесятся! А если они передумают ждать и всё же опубликуют?
Элоиза вдохнула и выдохнула. Нужно было собраться с силами и говорить правильные слова. Которые были, конечно, но она сама в них была вовсе не уверена. Или не до конца уверена. Но как это — она же сказала, что верит, не далее, как ночью? Вот значит и нужно — верить.
— Если опубликуют ранее ими же установленного срока — лишатся последнего шанса заработать на нас. Я всего лишь повторила слова опытного человека. Который утверждает, что его шантажировали сто раз, и он до сих пор жив и здоров. И вполне обеспечен, и он, и его семья. Так что рекомендую верить и придерживаться рекомендованной тактики — раз уж мы попросили его о содействии.
— Ну да, тебе легко говорить, он тебя утешает, а у меня тут Поль, и он всё время надо мной ржёт, и говорит, что мы обе дурочки! Нет, он не злится, не нудит о том, что мы опозорили семейство, и не ругается, но мне-то от того не легче!
— Я боюсь, он имеет право так говорить, — пожала плечами Элоиза. — Раз уж он тоже оказался в теме всего происходящего, и он ведь отчётливо представляет себе все возможные последствия.
— Ну да, всё так, — проныла Марго. — Но откуда он узнал?
— Он тебе не сказал?
— Вот именно, что нет!
— У него, понимаешь ли, тоже попросили денег. И сделал это известный ему человек, о котором он не может сказать ничего особенно хорошего.
— Я
— Во-первых, не весь мир. А во-вторых, вечером все встретимся и обсудим.
— Я не доживу!
— Эй, выше нос! Как там Адриенна и Мари?
— Мари ни жива, ни мертва, дышать боится. Адриенне наплевать, она так и сказала. Нет, не на нас всех, а на огласку лично её обстоятельств. Её нынешний парень, как она сказала, и не такое переживет. А клиентам будет страсть как любопытно. А почему ты не спрашиваешь про Николя?
— Потому что это он где-то прокололся. Мне его не жалко. Я же тогда говорила — отдать фотографии мне. А он начал божиться, что у него хорошее место и никто там никогда не найдёт. Вот и не нашли, три раза, — злобно фыркнула Элоиза.
Ей было очень мрачно, неприятно и страшно. Каждое утро на этой неделе она с реальным страхом открывала почту и смотрела на новые письма — нет ли среди них какого продолжения. В какие-то дни было, и она с колотящимся сердцем открывала письмо. А в какие-то — не было, и можно было дышать спокойно.
Ну и если бы не Себастьен, то спать на текущей неделе ей бы не светило. Её бы сожрала бессонница. А рядом с ним никакой бессоннице уже не оставалось места.
Вечером пятницы они сидели в гостиной парижского особняка Шатийонов на улице Турнон — Марго, Поль, Элоиза и Себастьен. Франсуаза принесла кофе, коньяк и сладости, ушла и закрыла за собой дверь. Элоиза на всякий случай добавила помещению звукоизоляции — мало ли, вдруг кто-то мимо пойдёт и случайно какую-нибудь ерунду услышит?
— Ладно, девушки, рассказывайте, — Поль налил всем коньяка и взял свой бокал.
— Что именно ты хочешь знать? — спросила Элоиза.
— Как вы дошли до жизни такой, ясное дело, — рассмеялся братец. — Марго сделалась в последние два дня удивительно невнятна, я прямо даже задумался — не подменили ли её. Не говорит ни да, ни нет, и ничего другого тоже, только ноет.
— Ей страшно, — Элоиза глотнула коньяка и запила водой.
У них с Линни так и не изжилась эта юношеская привычка — запивать алкоголь водой.
Марго кивнула.
— Угу, страшно. Я вообще-то никому ничего плохого не делала. И кому какое собачье дело, чем я и Элоиза и остальные развлекались в молодости? Да можно подумать! Покажите мне этих людей, они, наверное, ещё и не то делали! Грабили на перекрёстках, рылись в могилах и воровали младенцев!
— Это самое страшное, что ты можешь придумать? — поинтересовался Поль.
Себастьен же просто спрятал улыбку за бокалом.
— Мне кажется, что общефилософские рассуждения о морали каждый может оставить себе, а сейчас предлагаю договориться о порядке действий на завтра, — сказал он.