RS-9.Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны
Шрифт:
— Взаимно, — она улыбнулась и вошла к себе.
Заперла дверь, сбросила одежду в угол гардеробной, оттуда пошла прямо в душ и далее — в постель. И уснула, едва только донесла голову до подушки. Крепко и без сновидений.
18. Попытки контакта
День Себастьяно снова начался с фото Элоизы в телефоне — и это всё, что было у него в этот момент. Да, времени — десять утра, она, наверное, в офисе. Имеет ли смысл звонить? Ведь не ответит же. Сбросит звонок или просто не станет отвечать.
Ладно,
Мария осмотрела его так же внимательно и с таким же строгим видом, как вчера. Убрала все торчащие трубки. Сообщила, что температуры нет, и это хорошо. И что можно пробовать подниматься.
Процедуру вставания после операции на брюшной полости Себастьяно знал хорошо и обрадовался фиксатору для шва. Но почему-то у него не хватило сил застегнуть его самостоятельно. Что ещё за новости?
Мария наблюдала за процессом с ехидной улыбочкой, потом тряхнула кудрями и сделала всё сама. Точно, аккуратно, молча.
Теперь перевернуться на бок и сесть. Посидеть немного, пусть темнота в глазах уляжется. Встать, держась за спинку кровати. Постоять.
Держась за стену, дойти до ванной.
Потом таким же образом вернуться в постель. Осторожно лечь и закрыть глаза.
Выводы неутешительны: до офисов он сейчас не дойдёт. Ни до службы безопасности, ни до аналитического отдела. И даже пробудившийся было зверский аппетит после прогулки поутих. Есть не хотелось, хотелось закрыть глаза и лежать.
Смотревшая на всё это Мария покивала и добавила — сегодня без крайней нужды с постели не вставать. Есть можно, да, понемногу, она распорядится, чтобы принесли. Вышла и закрыла за собой дверь.
Пусть свершится чудо, пусть Элоиза решит узнать что-нибудь о его самочувствии. Вчера же узнавала. А если не двигаться, голова не кружится и в глазах не темнеет. Может же он разговаривать? Вот, пусть она только придёт. И поговорим.
Элоиза проснулась.
Вспомнила, на каком она нынче свете.
И потом только открыла глаза.
Было очень светло, через незадёрнутые вечером шторы в спальню проникало солнце. Сколько времени и что происходит?
Элоиза выбралась из постели, отметила легкое головокружение, чего давно уже с ней не случалось — так, чтобы прямо с утра. Сумка нашлась в гардеробной, телефон был в ней.
Какая знакомая ситуация — все звуки и все будильники выключены. И сообщение от Лодовико с извинениями — это он, оказывается, вчера во время их разговора воспользовался её усталостью, вытащил из сумки телефон и всё выключил. Потому, что после бессонной ночи нужно спать. И утром предупредил Шарля и брата Франциска о том, что её сегодня не будет на работе.
К слову, часы показывали половину третьего. И спать ещё хотелось.
Нормальная реакция на двое суток без сна и на её способы поддержания себя в рабочем состоянии. Только бы не стало хуже, а так — ладно. Если сегодня не нужно идти в офис — значит, будем пользоваться возможностью. И как же хорошо, что вообще существует такая возможность — выспаться и не ходить сегодня в офис.
Она позвонила и поблагодарила
Можно было позвонить ещё и на кухню и попросить принести еды. К слову, вчера она как-то вообще забыла про эту необходимость.
За едой она читала новости «под крылом» и просто в сети — про происшествие с монсеньором герцогом не говорилось ни там, ни там. Ну и к лучшему, потому что нужно переключиться на что-то другое. Думать о другом, жить по-другому. Как? Не важно. По-другому. Возможно, позже она это поймёт. А пока — отставить, отодвинуть. Она волею случая его отчасти врач. А он — её отчасти пациент, волею того же случая. И точка.
Но пока она здесь, и Бруно приедет только завтра. Поэтому нужно пойти и убедиться своими глазами, что с больным всё нормально. Не то, чтобы она не доверяла Марии и прочим, но не чувствовала бы себя спокойно, пока не убедилась лично. Тем более, её завтракообед затянулся, и часы показывали начало седьмого.
Поэтому она переоделась и отправилась навещать больного.
Ей было по-прежнему непонятно — как же теперь и что дальше. Ну да, все формальности соблюдены и даже какие-то извинения принесены. С его стороны. Она сама ещё даже и не извинилась. А это следует сделать.
В прихожей, у дверей в монсеньорову родную палату на стуле сидел Гвидо с телефоном, и что-то кому-то писал. Увидел её — подскочил, поприветствовал.
— Кажется, монсеньор спит. У него недавно был его высокопреосвященство.
— Это хорошо — и что был, и что спит. Я зайду.
— Конечно, донна Эла! — и он бесшумно открыл ей дверь.
Внутри светилась одна небольшая лампа на стене, пациент спал.
— Попросите для меня подогретого вина, — попросила она Гвидо.
— Всё, что угодно! А ужин?
— Спасибо, не сейчас, — покачала она головой и вошла.
Себастьен дышал ровно, температуры не было, ничего недозволенного с ним с обеда не произошло. Можно было сесть и понаблюдать.
Хотя Доменика и сказала, что всё в порядке, и она, Элоиза, справилась, но неуверенность всё равно грызла. Для того, чтобы прогнать эту неуверенность, следовало понаблюдать за пациентом и убедиться — да, всё идёт, как надо, она не навредила.
Гвидо принёс вина, Элоиза пила его маленькими глоточками, смотрела и слушала.
И поэтому увидела перемену положения тела, услышала шевеление, а потом и голос.
— Элоиза, вы здесь? Какой замечательный сюрприз!
— Вы бы спали дальше, монсеньор, — тихо сказала она.
— Мне кажется, я выспался на три дня вперёд, — улыбнулся он. — Скажите, чем это так завлекательно пахнет? Неужели вино со специями?
— Оно самое. Но я не уверена, что вам это подойдёт, всё-таки в вас вчера и сегодня вливали слишком много разных препаратов. Здесь есть вода и кислый морс, что вам предложить?