Ртуть
Шрифт:
Кэррион тоже был здесь — он растянулся на стуле у огня. На его животе стояла небольшая тарелка, ублюдок ел огромный кусок пирога, не обращая внимания на повисшее в воздухе напряжение.
— Иди и сядь со Свифтом, — пробормотал Рен, обращаясь ко мне. — Как можно ближе к огню. Тепло уничтожит… — Он поморщился. — Ну, ты поняла.
О, я все правильно поняла. Жар сожжет все феромоны, которыми я была покрыта, потому что подошла слишком близко к Кингфишеру. Чертовы боги.
Подойдя к камину, я пнула ботинки Кэрриона, прикрикнув на него, чтобы он подвинулся. Он многозначительно
— Не могу поверить, что ты ешь пирог, — проворчала я, подтаскивая табуретку к огню.
— Это не пирог. Это киш, — сказал Кэррион с набитым ртом.
— Что такое киш?
— Не знаю. Он сделан из яиц и еще чего-то. Очень вкусно. Вот. — Он протянул кусок. — Хочешь?
Я не была голодна. Вообще-то я чувствовала себя очень плохо, но мне нужно было чем-то занять руки. Взяв киш, я надкусил его, не почувствовав вкуса, а затем вернула его обратно.
— Похоже, здесь происходит что-то серьезное, — заметил Кэррион, откусывая еще кусочек.
Значит, он тоже заметил здешнюю странную энергию.
— Поделись.
— Эта жаждет крови. — Он жестом указал на женщину-воина, стоявшую у большого стола в центре комнаты и оживленно беседовавшую с тремя мужчинами. Ее волосы были светлыми, почти белыми, а глаза — яркого сиреневого цвета. Она была красива так, что на нее было больно смотреть. — Я не могу сказать, о чем они шепчутся, но один за другим они все подходили поговорить с ней. Некоторые из них спорили с ней. Вот этого она ударила, — сказал Кэррион, кивнув в сторону мужчины с длинными черными боевыми косами и символом в виде головы рычащего волка, выбитой на его кожаном нагруднике. — Но у меня такое чувство, что все это из-за Фишера. Саэрис?
Мужчина с темными боевыми косами заметил, что я смотрю на него. Вместо того чтобы злобно зыркнуть на меня, он наклонил голову и одарил меня небольшой дружелюбной улыбкой.
Кэррион щелкнул меня по уху.
— Ой! Какого черта? Что с тобой? Мне больно! — Я прижала пальцы к уху.
— Почему у тебя на шее кровь? — четко произнес он, медленно выговаривая каждое слово.
— Что?
Протянув руку, он провел ею по моей коже. Я увернулась от его прикосновения, но было слишком поздно — когда он показал мне кончики пальцев, они были красными.
— Просто царапина. — Кэррион пожал плечами. — Ты, наверное, зацепилась за что-то. Держи. — Он протянул мне киш.
Я взяла и откусила кусочек, мой разум выходил из-под контроля. Какого черта у меня из шеи текла кровь?
Словно вызванный моими мечущимися мыслями, в палатку вошла фигура в черном плаще, капюшон которого был надвинут так, чтобы скрыть его черты. Однако от его присутствия у меня заколотилось сердце. Глаза Фишера сразу же нашли меня. Он молча наблюдал, как я передаю киш обратно Кэрриону, и выражение его лица было нечитаемым. С другого конца военного штаба послышалась серия удивленных вздохов, когда все воины, один за другим, увидели, кто это.
— Значит, это правда, — объявила светловолосая
— Конечно, он жив, Дания, — устало произнес Рен. — Мы никогда не думали, что он мертв. Ладно. Давайте начнем с самого начала. Фишер, сними уже плащ. Ты никого тут не обманешь.
Фишер опустил голову, когда снимал плащ. Его волосы были мокрыми. С них капала вода. Как и с его одежды. По щекам у него стекали струйки воды. У его ног начала образовываться небольшая лужица. Он прислонился спиной к стене, вздернул подбородок и скрестил руки на груди.
— Ну что, Фиш? Решил поплавать ранним вечером? — В голосе Дании звучали шутливые нотки, но я была не единственной, кто почувствовал в нем яд. Кэррион поднял брови, как один из старых сплетников, которые любили проводить время после обеда, стоя у «Дома Калы». Он отломил кусок от киша и передал его мне.
Кингфишер с другого конца комнаты наблюдал, как он это делает, и мышцы его челюсти напряглись. Он снова опустил голову, тяжело дыша.
— Что-то в этом роде, — тихо сказал он.
— Ну тогда давай. — Дания широко развела руки. — Мы все здесь, Фишер. Мы тебя слушаем. Расскажи, почему ты бросил нас на произвол судьбы на целое столетие. И почему ты решил втайне прокрасться сюда сейчас, поджав хвост, а?
— Я этого не делал. — Фишер казался скучающим.
— Чушь собачья, — прошипела Дания. — Ты был здесь, в лагере, всю прошлую неделю! И позапрошлую тоже!
— Дания…
— Нет! Нет, Фишер. Ты был здесь, и ни единым гребаным словом не обмолвился об этом никому из нас. Сколько раз каждый в этой комнате сражался с тобой плечом к плечу и истекал кровью вместе с тобой? Мы были семьей, а ты, блядь, просто бросил нас.
Фишер ничего не ответил. Рен встал на его защиту.
— Все было не так, и ты это знаешь.
— Ха! Пожалуйста! Все, что я знаю, — это то, что я стояла на крепостной стене в Гиллетри, наблюдая, как целый город, полный ивелийских семей, сгорает заживо, пока орда Малкольма грабила город, а он внезапно растворился в воздухе!
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — На лице Рена застыла маска ярости. Я бы никогда не подумала, что он способен на такой гнев.
— Ты прав! Не имею! Кто-нибудь должен просветить меня, прежде чем я вонжу меч в горло этому вероломному ублюдку!
— Осторожно, Дания. — На этот раз это был не Рен. Мужчина с черными военными косами, который улыбнулся мне ранее, обошел стол и встал рядом с Фишером. — Я могу позволить тебе нанести мне удар ради забавы, но ты спятила, если думаешь, что я позволю тебе перерезать горло командиру.
— Все в порядке, Лоррет, — мягко сказал Фишер.
— Он не наш командир! — крикнула Дания, яростно указывая на Фишера. — Он лишился этого звания, когда бросил нас!
— Отойди, Дания, — прорычал Рен, оскалив зубы. Боги, это должно было закончиться кровопролитием. Я отломила кусочек корочки киша и положила его в рот. В любое другое время еда, наверное, растаяла бы на языке, но сейчас она была на вкус как пепел.