Рубеж веков-2
Шрифт:
Спустившись по тропе, отряд во главе с Теодором спокойно шел по главной и единственной улице. На них оборачивались снующие по своим делам крестьяне, маленькие голопузые ребятишки, открыв рты, стояли, рассматривая их одежду и оружие, а те, что постарше, спешно бросались их забирать с улицы — «налог кровью» в этих краях никто не отменял.
«Да и может мы разбойники какие — рассуждал Теодор. — наверняка похожи на самых типичных оборванцев. Главное, чтобы не напали и не предупредили чорбаджи...»
Дом Бориса Минчева было действительно не пропустить —
Ворота были закрыты, и Теодор, передав аркебузу одному из Аркадиев, попросил помощи, после чего его подсадили.
За забором на него смотрел какой-то мужичок, у которого была то ли просто палка, то ли дубинка, и Теодор, сказав — «Привет!» ударил его кулаком в лицо, тут же откинув засов с ворот.
И вовремя! С лаем на вбежавших ромеев накинулось несколько лохматых псов. Теодору они разодрали штанину и кафтан, прежде чем их закололи. На шум, визг и скулеж выбежали мужчины и женщины с разными тяжелыми или острыми предметами в руках, отчего в последовавшей потасовке всё же оказалась пролита кровь — пусть до смертоубийства и не дошло. Защитники лежали на земле, зажимая разбитые носы и несколько на первый взгляд не слишком опасных порезов, а женщины, закрывшись платками, разбежались по дому.
— Вяжите мужчин! — крикнул Лемк возбужденным ромеям и когда это было сделано:
— Аркадии в дом, женщин в одну комнату! Детей туда же. — Стариков? туда же!
– Евстафий и Орест — стойте у ворот, смотрите чтобы никто не влез — кто через забор полезет — колите! Возьмите вилы, удобнее будет.
— Константин — залезь на крышу! Смотри по сторонам и кричи, если опасность увидишь!
— Ищем мешки! Подвал, погреб, ямку... или как она тут называется — хранилище еды. Оружие, золото-серебро-медь, одежда, металлическая посуда — и всё, что покажется ценным, кидайте вот сюда.
Лемку долго не удавалось принять во всем участие, поскольку в последующем грабеже приходилось постоянно контролировать ромеев, потому как постоянно искали его и задавали разнообразные вопросы.
— Куда постельное несешь? Оставь!
— Куры нам не нужны! Яйца тоже не бери!
— Брось подковы, они тяжелые!
Наблюдающие за улицей говорили, что в отдалении собрались мужчины села, но пока держались в отдалении. Они представляли опасность — аркебуза была одна, а если они все начнут хотя бы кидать камни, то отряду было не уйти.
— Ткань? Хорошо! Одеяла режьте, вяжите узлы.
Наконец вырвался и пробежался по дому. Всюду было ещё довольно много интересных и денежных вещиц, вроде свечей и блестящих бронзовых подсвечников.
Для Лемка в целом дом провинциального комита был одним из самых богатых жилищ, что он видел, несмотря на то, что был из столицы империи. Пусть и состоящей из одного города.
Маленькие, но довольно уютные комнаты, наполненные светом и обставленные со своеобразным вкусом.
Когда всё было на первый взгляд осмотрено, всё похожее на ценность стащено в кучу, пришло время разговора с самим чорбаджи Борисом.
Не старый ещё мужчина, но с седовласый, начинающий полнеть, но вполне крепкий, потирал освобожденные от веревок руки и заплывший глаз.
Ему Лемк и заявил, что освободит их и не спалит дом всего за 6000 акче. Посмотрев, как у чорбаджи открывается заплывший глаз, добавил, что если он найдет деньги за пару часов, то от суммы можно будет вычесть одну тысячу.
Чорбаджи упорно и всячески уверял, заглядывая Теодору в глаза, что у них ничего нет, максимум, что может найти — это тысячу-полторы.
— Нет нужной суммы? Тогда этих мужчин уведем с собой. А дом спалим.
Чорбаджи угрюмо смотрел на ромеев вообще и Теодора в частности, исподлобья. Впрочем, без всякого эффекта — Лемку его было не жаль.
Была у него на самом деле забрать мужчин, чтобы они помогли унести часть добычи подальше в горы, где её можно было бы припрятать. Что с ними делать потом... там видно будет. Отпустил бы, наверное. Чорбаджи увидел в лице Теодора что-то свое:
— Трябва да си тръгна... — проронил он. — Обещавам, че няма да избягам. Но трябва да не ме следят. (Мне надо отлучиться... Даю слово, что не убегу. Но мне надо, чтобы за мной не следили.)
— Бог с тобой, комит, иди.
Прошло менее часа, когда он принёс довольно большую шкатулку, даже скорее сундучок. Поцарапанный, с обломанной по краям металлической фурнитурой. Принял из рук Минчева — увесистый! Фунтов десять точно будет. Откинув крышку, увидел монеты, действительно акче, или как их ещё называют латиняне — асперы, поменяли владельца.
Они тут были разные — румелийские из Ускуба, силистрийские, измирские. Потертые и новые, обрезанные и вполне целые... Можно было бы придираться, но Теодор и на такое не надеялся!
5000 серебряных акче — это была сумма в несколько раз большая, чем получил бы Лемк на службе за три года! Старшим десятником!
Пришли мысли о том, что им недоплачивают, что слишком за малую сумму их отправляют на смерть
Зимой немного добавили к выплатам и теперь оплата в армии составляла: 18 гроссо, больших денариев, в месяц солдату. 25 декарху. 45 старшему декарху.