Рубеж веков-2
Шрифт:
Прощаясь, не забыли и про фураж для коней.
Лица семьи Минчевых выражали чистое возмущение и ярость — судя по сжимающимся кулакам, они мечтали об определённых действиях. Лица женщин выражали же скорее чувство обиды и несправедливости. Значительная часть добытого ромеями сделано их тяжелым трудом. Их можно было бы понять, если бы не чорбаджи Борис, который оставался, верным слугой султана. И судя по его яростному взгляду, к ромеям он уже вряд ли когда-нибудь будет расположен. А потому прочь жалость! Прочь!
Уходили
Прошли местные водопады и на левом берегу реки остановились в пещерах, которые, как позже узнали, местные называли Моровыми. Название не отражало сути, так они были чистыми и сухими (для пещеры), имели пару выходов, что было удобно для обороны. Лишь нашли в одном из боковых ходов россыпь старых скелетов. Сколы на костях говорили о том, что погибли эти люди явно не от мира. Вокруг было много топлива для обогрева и воды. Многочисленные тропинки вели во все стороны, осталось их только исследовать/отправить разведку.
Выждали ночь, и не давая людям обвыкнуться, Теодор повел их к дороге.
Заря уже давно прошла — солнце поднялось, розовым светом озаряя камушки на утоптанной дороге, в стороне от которой лежал Теодор. Он лежал, прижав к щеке приклад аркебузы, готовой к бою, с уже подсыпанным порохом и с пулей в стволе.
Оружие было влажным — как всё вокруг: трава, листья, ветви, камни, земля, на которой он лежал с самого рассвета, и роса оседала на одежду, заметно отяжелевшую от влаги. Замок и фитиль были сухими, заранее прикрытые навощенной тряпочкой. Теодор лежал, вслушиваясь в неистовый щебет проснувшихся птиц, стараясь не пропустить редкий звук — звучание человеческого голоса, стук колёс и копыт по твёрдой земле и топот ног.
Есть сигнал.
— Приготовьтесь!
Приближался, судя по звукам, отряд всадников, причём довольно быстро.
Увидя их, Лемк не решился открыть пальбу. И правильно.
Смуглые всадники, числом в две дюжины, промелькнули в облаке сверкающих доспехов: яркие, шитые золотом куфьи на головах, оружие в драгоценных оправах — не малому отряду Теодора с такими связываться. Вооружены они были копьями, кривыми саблями и кинжалами. На резвых лошадях они проскакали прочь по дороге и вскоре стук копыт затих.
— Ух, какие кони! Какие кони! — прошептал Константин, поглаживая цеп.
— Продать такого — и жизнь удалась. — согласился с ним Орест.
Вновь началось томительное ожидание.
Не прошло много времени, как повизгивая и хрюкая, в стороне прошло стадо диких кабанов. Где-то трещали ветки под копытами косуль. Теодор
Встрепенулся, когда наконец услышали новый сигнал от сидящего вдали наблюдателя.
— Все помнят, что делать?
— Помним, помним.
Рядом зашевелились скопефты, приподнимая горшки с фитилей, подводя стволы туда, где вскоре должны были оказаться люди.
Не спеша, ехали три всадника и повозка, запряженная мулом. Рядом с повозкой, спотыкаясь и зевая, идут ещё несколько воинов-пехотинцев. Да в повозке ещё парочка спит — это хорошо было видно с более высокого места, которое занимали Лемк и трое скопефтов.
Возможно ли, что это просто мирные путники?
Нет.
Арканы у сёдел, сабли, тюрбаны, пики. У тех, что пешие, оружия не видать. Наверное, сложили в повозку. Что же, это сарацины, а большего и знать не надо в любом случае.
Это уже была законная добыча, цель для всех имперских сил, да и вообще для всех истинных мессиан, и даже для Лемка, который накануне обратился с молитвой святому Георгию и Марсу.
Сарацины были уже так близко, что можно было услышать напеваемую одним из знатоков балладу о каком-то правителе:
— ...Ревнители веры громили врага,
И грозный акын превращен был в газа.
Неверных с обжитых ими мест изгоняли,
Закон шариата и веру утверждали...
Расстояние в 60 футов было вполне достаточно для уверенного поражения. Дёргаться, убегать пока не собираются...
Взяв малое упреждение, выжал скобу и серпентина уронила фитиль на полку. С небольшой задержкой воспламенился порох в стволе. Клуб дыма тут же скрыл значительную часть обзора.
Затрещпли/зашипели выстрелы, выплевывая свинец. Сквозь пороховой дым стало видно, как один турец свалился с коня, а другой наклонился к Луке, а после скатился вниз и повис на стременах.
Кони, почувствовав кровь, захрапели, загарцевали.
— Вперед! — закричал Теодор, выхватив клинок— На них! Бей!
Ромеи выскочили из засады: из-за камней, пней, ям.
— Святой Георгий! — закричали они вразнобой, размахивая оружием.
Третий всадник быстро повернул коня к опасности и дал шпор, бросившись вперёд. Сбил двух нападавших, ткнул копьём другого. Вилы и коса соскользнули с панциря, который оказался под курткой-минтаной. Выхватив саблю, он отсек руку одному солдату и рубанул по лицу второго, отчего тот с воем убежал прочь.
Конь под сарацином храпел, дико вращал глазами, норовил укусить и с виду был весьма страшен!
Наверняка они вдвоём натворили бы ещё бед, если бы выскочивший из кустов гоплит не сбил грудью вражеского коня, а ловко подобравшийся, Константин со всего маху не ударил встающего сарацина цепом по голове с такой силой, что хрустнула кость. Уронив поводья, он упал, чтобы уже никогда не подняться.
А в это время другие ромеи били пеших. Пехотинцы-исмаилиты не могли так воевать, как всадник — который, наверное, был сипахом.