Рубеж
Шрифт:
— Как это будет хорошо — собираться всем в домике, пить чай из большого самовара, потом бродить по берегу, слушать шорохи ночной волны, — размечталась Марина.
— И наблюдать, как ходит под луной сазан, — закрыв глаза, почти пропела Ксения Германовна.
— Смотрите-ка, распалили воображение! — воскликнула Ольга Борисовна. — Вот уж родственные души! Им только не хватает охотничьего домика. Ты слышишь, Наташа? Разведи их, пожалуйста.
Женщины отправились на кухню разделывать сазана.
— Знаете что, отважная рыбачка,
— Верно, вид у меня не очень, — вздохнув, согласилась Ксения Германовна, — Ну, я сейчас накрахмалюсь быстро.
— Да нет, вы уж поработайте над собой усерднее, — засмеялась Ольга Борисовна.
Наталья Мироновна, не говоря больше ни слова, обняла гостью за талию и проводила в свою комнату.
Тем временем атласные куски сазана вперемежку с луком были уложены в жаровню, а та в свою очередь водружена в газовую духовку. Густой, щекочущий ноздри запах мгновенно распространился по всему дому.
Марина подошла к кухонной двери, удивленно покачала головой:
— Ох и раскочегарились вы тут! Ох и дух аппетитный! Скоро весь городок на него сбежится.
С улицы кто-то позвонил.
— Ну что я вам сказала! — засмеялась Марина.
В прихожую вошел сержант Ячменев, усталый, встревоженный, с мазутными пятнами на длинном худом лице. Он пристукнул каблуками и с напускной бодростью официально сообщил, что послан срочно начальником политотдела за Надеждой Андреевной Жогиной. Но волнение сержанта выдала предательская хрипотца в голосе.
В доме сразу сделалось тихо.
— Зачем я так поздно понадобилась? — спросила Надежда Андреевна почему-то шепотом.
— Ничего такого доложить не могу. Узнаете все на месте, — ответил Ячменев.
Надежда Андреевна взяла плащ и, ни о чем больше не спрашивая, вышла следом за сержантом к ожидавшей у крыльца машине.
Первой нарушила тревожное молчание Наталья Мироновна.
— Ну чего вы приуныли? — спросила она, силясь казаться бодрой. — Наверно, сведения какие-нибудь для округа потребовались, вот и вызвали.
Женщины ухватились за эту успокаивающую версию:
— Конечно, сведения, а зачем же еще вызывать в такое время?
— Да тут и гадать нечего!
— И то правда, — согласилась дольше всех молчавшая Ольга Борисовна и предложила: — Ну что же мы? Давайте столы накрывать, что ли?
И хотя все понимали, что затевать теперь застолье вряд ли имеет смысл, однако принялись за сервировку.
— А вы терпеливый народ. Очень терпеливый, — увидев их хлопоты, сказал Нечаев. Он вошел в дом неслышно и теперь стоял в дверях, не раздеваясь и не снимая фуражки.
К нему посыпались вопросы:
— Что случилось?
— Почему вы все так задерживаетесь?
— Что
Нечаев снял фуражку, расстегнул плащ.
— У ракетчиков авария произошла. Григорий Павлович ранен. Он долго был без сознания. А когда пришел в себя, мы послали за Надеждой Андреевной. Сейчас его жизнь, можно сказать, вне опасности, но полежать в лазарете ему с десяток дней придется. Слава богу, никаких переломов нет. Вот такие дела... — Нечаев оглядел стол, уставленный разными яствами, и с сожалением покачал головой: — Таким образом, праздник сегодня, дорогие женщины, отменяется.
6
Было около двенадцати ночи, когда Мельников привез наконец генерал-полковника Павлова в свой уже опустевший дом. Окончательно измученная ожиданием, Наталья Мироновна, встречая гостя, воскликнула:
— А я уж думала, совсем не дождусь вас, Кирилл Макарович! Вот же день выдался!
— Да-а-а, денек горячий был, дорогая Наталья Мироновна, — сказал Павлов. — Очень горячий.
— Так вы быстрей раздевайтесь и садитесь за стол, — распорядилась хозяйка. — А я пойду кое-что подогрею на кухне.
Мельников плотно прикрыл дверь и, оставшись наедине с Павловым, с грустью сказал:
— Ну вот, Кирилл Макарович, вы нас расхвалили за боевую подготовку, а мы вам такой сюрприз преподнесли!..
— Верно, происшествие горькое, — покачал головой Павлов. — И как еще майор Жогин уцелел? Просто чудо! Вы уж, Сергей Иванович, не спускайте с него глаз. Пусть медики обследуют его повнимательнее. А в подразделении с ракетчиками будьте в эти дни помягче. Сложная ситуация у них: с одной стороны — безусловный успех, с другой — такая вот нелепость. Переживают ребята.
— Да, любят они своего командира.
— А я это тоже заметил, — сказал Павлов.
Разговор оборвала вернувшаяся с кухни хозяйка.
— Ну что это такое, Кирилл Макарович, Сережа?! — возмутилась она, увидев, что мужчины все еще не за столом.
Павлов виновато прижал обе руки к груди:
— Все, все, сейчас исправимся.
Быстро уселись за стол. Наталья Мироновна принялась угощать, наполнять тарелки закусками.
— Не томите, Кирилл Макарович, — попросила она, едва гость, отложив вилку, потянулся к сигаретам. — Что там, в Индокитае? И почему так внезапно Володю туда послали? Ведь американцам там, кажется, все труднее становится?
— Верно, ожидаемой легкой прогулки из их вояжа не получилось, — сказал Павлов. — Думаю, что дни американцев во Вьетнаме сочтены.
— Скорей бы! — Наталья Мироновна обрадованно сцепила руки. — Кончится война, может, и Володя вернется.
— А вот скорым возвращением Володи вы себя не тешьте...
— Почему, Кирилл Макарович?!
— Да потому, что дел медицинских там будет много. А Володя не такой, чтобы все бросить и уехать. Помните, как он сказал когда-то: «Я буду там, где тяжелее». Это когда был еще мальцом.