Рубиновое сердце богини
Шрифт:
Оставшись наедине с собой, я разревелась. Ну почему все у меня не как у людей? В комнате было темно, свежо и пахло любимой туалетной водой Пыляева, и от этой тишины и спокойствия становилось только хуже. Я не хочу прятаться, не хочу врать, не хочу узнавать, что человек, которого я любила, совсем не такой хороший, как мне казалось.
Не хочу.
С этой мыслью я и заснула.
Ночь выдалась темная, холодная и мокрая. Нетта пробиралась на ощупь, когда-то ей казалось, будто монастырский сад она знает, как свои пять пальцев, и пройти по узеньким дорожкам, проложенным между грядками, сможет с закрытыми
Под ногой хрустнула ветка, девушка замерла. А вдруг услышат? Ночью монастырский сад пуст, время, отведенное для отдыха, течет быстро, и сестры крепко спят, ведь с первым лучом солнца зазвонит колокол, возвещая о начале нового дня. И снова молитвы, скудная еда, работа, молитвы, работа, молитвы и еда. Сон – единственная отдушина. Раньше Нетта благословляла короткие минуты ночных грез, открывавших иной мир, где не было изнурительного стояния на коленях, работы и визгливого голоса матери настоятельницы, назначающей очередное наказание. Во снах девушка видела отца и мать. Она – красива, будто ангел, и добра, он – настоящий рыцарь… Но наступало утро… И постепенно Нетта возненавидела ночь и свои сны за живущую в них ложь.
Куда же идти? Ну почему она не догадалась украсть огарок свечи? Вдруг, словно повинуясь невысказанному желанию беглянки, тучи разошлись, и сад залил робкий свет ущербной луны. Нетта с облегчением вздохнула. Правильно. Она все делает правильно, теперь нужно повернуть налево и идти до упора. Тогда она выйдет прямо к трещине. Намедни была буря, такая сильная, что сестры, укрывшись в церкви, дрожали от ужаса и молились ночь напролет, пока за стенами дома божьего метался обезумевший ветер. Буря разрушила часть стены, и, если забраться на старую яблоню, ветви которой похожи на скрюченные временем руки сестры Агнессы, можно перелезть через стену.
Может быть, в монастыре не так уж и плохо, ведь многие идут сюда сами, с надеждой обрести покой, но у Нетты имелась веская причина, чтобы бежать отсюда. В нее вселился Диавол. Это он толкал Нетту на безумные проделки, он переполнял душу тщеславием и гордыней, он мешал сестрам прививать благочестие и покорность, подобающие невесте Иисуса. Нетта хотела быть хорошей, она старалась, но мерзкий голос внутри сводил все старания на нет. А вчера вечером девушка своими ушами слышала, как мать настоятельница жаловалась сестре Магдалене, что единственный способ изгнать Сатану – это замуровать ее в Башне Отшельника.
Это ужасно.
Пять лет назад в Башне замуровали сестру Марию, и Нетта иногда приносила святой отшельнице еду. Деревянную миску с похлебкой просовывали в щель, из дыры воняло, ибо, как и положено святым, сестра Мария не мылась, не стригла волос и не вычесывала вшей. Она и не разговаривала. Нетта пыталась, но из-за стены доносились лишь сдавленные выкрики, бормотание и совершенно сумасшедший смех.
Пятый день пошел, как Святая заболела, и матушка настоятельница испугалась, что
Вчера девушка сама вызвалась отнести еду Святой и долго сидела у щели, прислушиваясь к звукам, доносящимся изнутри. Хриплое дыхание, поскуливание и судорожный кашель. А еда осталась нетронутой.
Нет, Нетта никогда не позволит сделать с собой такое. Лучше смерть или бесчестье, ибо беглая монахиня – ну, пускай не монахиня, а всего-навсего послушница, но это ведь почти одно и то же, – не достойна ничего, кроме презрения. Пускай.
Если Нетту поймают, ее ожидает кое-что похуже Башни Отшельника, ибо она осмелилась не просто сбежать, отринув Господа, нет, подбиваемая странным голосом, который слышала лишь она и никто более, Нетта дерзнула совершить святотатство: она украла золотой крест – главное сокровище монастыря…
Это камень виноват, в нем сидит Диавол, ибо всякий раз, когда священник подымал крест, алый огонь затмевал все вокруг и голос в голове креп.
Голос велел убежать.
Голос велел забрать крест с собой.
Голос велел убить сестру Анну, ибо сегодня ее черед охранять сокровище.
Голос велел…
Он и сейчас приказывал идти вперед, обещал защиту и покровительство, и Нетта верила ему. Голос никогда не обманывал ее.
Вот и яблоня, пролом еще не завалили. Хорошо, у нее будет время, несколько часов. Нетта улыбнулась, представив, как вытянется лицо сестры Магдалены, когда, заглянув в крошечную келью, та обнаружит побег. Девушка подобрала юбки, хорошо было бы достать мужскую одежду, но откуда, скажите, в женском монастыре мужская одежда? Руки соскальзывали с влажной коры дерева, ладони горели, яблоня точно издевалась, поднимая ветки высоко над головой, но Нетта справилась.
Вот и стена. Нужно прыгнуть вниз, здесь не высоко. Не высоко… Темно, поэтому и не видно земли, пыталась убедить себя Нетта. Колени дрожали, и сердце съежилось от ужаса. Зажмурившись, девушка прыгнула…
Пигалица
Проснулась я с больной головой, оно и понятно, ревела вчера, как корова, а потом еще и кошмар приснился. Интересно получается, проклятый камень не желает оставить меня в покое. Монастырь какой-то, ночь, бледная луна на небе и чей-то мерзкий шепот в моей голове. Нет, не в моей, в голове той девушки, которая пыталась убежать. Может, прав был Пыляев и мне следовало в больнице остаться?
К черту и больницу, и Пыляева, и сны эти.
А на часах-то уже почти одиннадцать, заспались вы, Мария Петровна, пора и вниз, к людям.
– Ой, Машенька, что-то вы бледны сегодня. Уж не захворали ли, милая моя? – Розалия Алексеевна нахмурилась. Выглядела я, несмотря на приложенные усилия, не слишком хорошо.
– Бросьте, тетя Роза. Наша гостья всего-навсего не выспалась. Бывает на новом месте. – Анастасия Павловна вымученно улыбнулась. – Правда, Мария?
– Правда.
– Вот видите, сейчас позавтракаем, и все будет хорошо. Ничто так не подымает настроения, а следовательно, и самочувствия, как хороший завтрак.
При одной мысли о еде в животе заурчало.