Рубиновое сердце
Шрифт:
— Вот у нас большой незадействованный в инфраструктуре области район. Найдите подрядчиков. Застраивайте!
— Так вроде там лес, озера… Экология!
— Вот и хорошо. Постройте коттеджи, на озерах — санаторий. Трудящиеся должны хорошо отдыхать!
Что ж. Строительство рядом со столицей — дело всегда прибыльное. Поэтому на вековечный лес набросились бульдозеры, экскаваторы, дядьки с бензопилами — и дело пошло! А правитель, подписавший бумаги, положил на свой банковский счет хорошенькую кругленькую сумму.
И через месяц от леса остались только рощицы, вписывающиеся в генеральный проект застройки.
Дом дополнялся, отделывался, надстраивались этажи. Но фундамент и две несущие стены остались прежними: современная техника и направленные взрывы не смогли сломать то, что строилось в старину и простояло века.
Через полтора года элитный жилой комплекс «Северная пуща» с новеньким отелем «Хрустальная звезда» в окружении деревьев, озер, лампочек и скамеечек, а также шикарных подъездных дорог был сдан. И довольные жильцы с постояльцами занимали свои комфортабельные новенькие дома и роскошные номера.
Глава первая. Иржи
Его отправили сюда отдыхать. Официально — от нервного истощения. На деле — от пьянства, наркоты и баб, прыгающих вокруг него в невообразимом количестве. Чем, правда, он охотно пользовался. В смысле, кем. Его бы с удовольствием услали и на необитаемый остров, но, к сожалению, родного брата графа Измирского, дворянина в…цати поколениях и хозяина огромного холдинга, просто так за можай не загонишь. Поэтому тридцатитрехлетний оболтус и художник по совместительству, Иржи Измирский, был просто выслан из столицы пока на неопределенный срок. Накануне сего печального события у него состоялся тяжелый разговор со старшим родственником.
Старший граф Измирский, отвлекаемый от собственных дел постоянными жалобами рогоносных мужчин, терпел долго, ограничиваясь уговорами и периодическим прекращением финансовых вливаний. Но, когда к нему пришел сам господин Золтан Нодь, уважаемый глава всех теневиков страны и, потрясая развесистыми рогами, начал не только жаловаться, но и угрожать здоровью всей семьи Измирских, терпение Берната лопнуло. Плюнув на деловые переговоры, он загрузился в свой пуленепробиваемый лимузин и поехал на квартиру к братцу, который досматривал дневные сны в объятиях очередной красотки.
Выбитая и повисшая на одной петле дверь печально обнажила артистическое логово младшенького графа. Когда-то дорогой и стильный ковер ручной работы, лежащий в прихожей, был заставлен разнокалиберной обувью. Мужской и женской. Чистой и не очень. На просторной кухне — горы немытой посуды с вездесущими мухами, пустые бутылки и окурки. На очищенном кем-то уголке стола лежал использованный шприц. Из гостиной и спальни доносилось разноголосое сопение и храп. Кругом: на стенах, под стенами, в туалете и даже на подоконниках висели, лежали, сохли и пылились картины. Иржи действительно был талантлив: он писал также легко, как
Вместе с двумя охранниками Бернат молча поднимал гостей Иржика за шкирман, выдавал подвернувшуюся под руку одежду и, подгоняя непроснувшихся выразительными взглядами и большими кулаками, спускал с лестницы, объясняя направление самым доходчивым образом. Последней из объятий спящего братца выпорхнула столичная балерина, на которую положил глаз сам Бернат.
Старший Измирский открыл окно. По мартовской прохладной погоде спертый и теплый воздух мигом сменился сырым и холодным. Голый Иржик пошевелился и промычал что-то неприличное. Охранник, кося глазом на хозяина, отчетливо хмыкнул. Бодрый ветерок залез во все щели спальни и даже подъезда, когда младшенький все-таки ощутил легкий дискомфорт и открыл заспанные и еще затуманенные алкоголем черные глаза.
— О, брателло! Ты мне снишься или сияющим ангелом решил в очередной раз спустить меня во мрачные круги ада? — Черноволосая голова наконец отклеилась от подушки и искренняя белозубая улыбка осветила затененную спальню.
Бернат, да и его охранники сразу заулыбались. При всей своей безалаберной жизни и наплевательском отношении к окружающим, Иржи был чертовски очаровательным молодым мужчиной. Глядя на него, хотелось улыбаться и просто отдать все, лишь бы этот человек дышал с тобой одним воздухом. Идеальная фигура, правда, невысокого роста, где-то метр семьдесят, белая кожа, черные брови, ровный прямой нос, изогнутые ласковой насмешкой губы и искрящиеся счастьем жизни глаза, утягивающие за собой всех, кто имел счастье, или наоборот, познакомиться с ним, покоряли и заставляли прощать все милые шалости, которые вытворял этот мужчина. Даже брат, знающий этого сорванца с колыбели вдоль и поперек, невольно засмотрелся в эти черные и бесконечно нежные омуты очей, приглушенные длинными ресницами.
Но у Берната все же был выработанный годами иммунитет. Поэтому он быстро очнулся и, сведя брови домиком, гавкнул:
— Оденься, паразит! Не порть мне охрану!
Иржи встал, и, игнорируя произнесенные слова, медленно, демонстрируя окружающим прекрасно вылепленное тело, потянулся к халату. Суровые мужики, будучи глубоко и счастливо женатыми, невольно проглотили слюну.
Запахнувшись и подпоясавшись, он взял бутылку с водой, выпил из горлышка половину и, вытирая губы изящной кистью руки, поинтересовался:
— И что я еще натворил?
Бернат вздохнул:
— Вот скажи мне, и как у тебя хватает времени писать картины, причем, превосходные, и всех баб в городе перетрахать?
— Врут. — Беспечно сказал Иржи. — Мне одна актрисулька как-то сказала, что они сами установили очередь к моему телу. Причем, некоторые из них, не в силах долго терпеть, места поближе перекупают. Но, честное слово, Бернат, они развлекаются самостоятельно, — он махнул рукой в сторону гостиной, а я в-основном, пишу картины. Потом, утомленный, ложусь спать, а утром просыпаюсь, а рядом — леди…