Рубиновое сердце

Бердичева Екатерина Павловна

И он распахнул входную дверь.

Женщина обвела взглядом гостиную, виденную ею прошлой ночью. Вот на этом диване, пятками вверх, валялся почти обнаженный художник… Сейчас все было аккуратно прибрано. Ни чашек, ни сыра с булочками. Горничные здесь работают добросовестно. И безликость номера нарушают только этюды, расставленные там и сям для просушки, да большой мольберт с начатой картиной.

Эстер медленно подошла к ней.

— Это ведь прудик под ивами? Как искрится на солнце вода! Вы действительно талантливый художник, господин Измирский!

— Спасибо, госпожа Эстер. Хотите кофе? — он отошел к маленькому бару с кофеваркой.

— Нет, спасибо. И фруктов тоже не хочу. Могу я Вас ненадолго пригласить на прогулку

без Вашего друга?

Иржи и Йожеф посмотрели друг на друга. Граф медленно опустил ресницы: «Не волнуйся!»

— Отдыхай, Йожеф, я скоро приду.

Тот кивнул головой. А Иржи, извинившись, вышел в гардеробную, надел куртку и вернулся, с улыбкой глядя на Эстер.

— Я готов Вас сопровождать! — Он предложил ей руку, и они вышли в коридор.

Охранник упал на диван, терзаемый муками совести и страхом потерять работу, поскольку обещал старшему Измирскому при его брате находиться неотлучно.

— И чего этим бабам надо? — задал он сам себе вопрос, над которым бьются все поколения мужчин, начиная с Адама.

Тем временем, мужчина и женщина вышли к тому самому пруду.

— Знаете, я часто здесь бываю в свободное время.

— Вот как?

— Да. Это место вдохновляет меня на написание новых баллад и песен. Только сегодня что-то ничего не получилось. — Словно извиняясь, улыбнулась она.

— Почему же?

— Нет настроения.

— Ну что Вы! Смотрите, какая теплая, почти летняя погода на дворе! Время зимних дождей осталось в прошлом, также как мокрые носы и зонты. Улыбнитесь! Все хорошее только начинается!

— Вы так считаете? — внезапно спросила она.

— Ну конечно! Давайте присядем на скамейку рядом с этим кустом. Посмотрите, какие милые розовые цветочки выпустил он из тоненьких веточек. Вроде уже не молод, а все равно хочет жить и получать свою порцию солнечных ласк. Разве можно его осуждать за это?

— А меня Вы станете осуждать?

— Помилуй Бог, за что? — Иржи взял ее руки в свои и поцеловал. — Вы скрашиваете своими песнями нашу серую и монотонную жизнь, и мы, очарованные слушатели, бесконечно Вам благодарны!

— А Вам, господин Измирский, мои песни нравятся?

— Несомненно. — Кивнул он головой.

— Тогда не сочтите за труд, выслушайте меня!

— Я весь внимание!

— Моя юность, господин Измирский, давно отцвела. Но я всю жизнь дышала полной грудью и наслаждалась бытием, придумывая свои песни. И вот здесь я встречаюсь с Вами. Раньше, слушая великосветские новости, или видя Вас по телевизору, я просто не представляла, насколько Вы обаятельны, умны… безупречны. Помолчите, пожалуйста! Встретив и узнав Вас ближе, моя душа раскрыла все свои лепестки нежности и запоздалого счастья. Мир заблистал для меня своей не будничной, а праздничной, карнавальной красотой. Хочется смеяться и плакать одновременно. Я… я хочу сказать, что…люблю Вас. Простите и не насмехайтесь надо мной.

Она опустила голову, занавесивши глаза длинной челкой. А потом продолжила:

— Вероятно, многие говорили Вам эти слова. И я в-общем, от Вас ничего не хочу. Просто иногда быть рядом, касаться Вашей руки, гулять по парковым аллеям. Иногда. Я знаю, чувствую, что, скорее всего, Вы меня не любите. Может, я просто Вам нравлюсь? Но я хочу сказать, что бы ни случилось в Вашей жизни, у меня Вы всегда найдете тепло и понимание.

Она вздохнула.

— Спасибо за откровенность. — Иржи снова поцеловал ее пальчики. — Теперь настала моя очередь. Хотите послушать, что я думаю о любви вообще?

— Да, конечно! — она вытерла платочком уголки глаз.

— Вы правы. Я Вас не люблю. Вам покажется удивительным, но о любви до Вас мне говорил только один человек. Мой брат. Женщины… да, они добивались меня, как красивую модную и богатую игрушку. Состоявшегося в жизни человека. — Он посмотрел на нее, грустно усмехнувшись. — Не верьте досужим сплетникам из телевизора

и газет. Мне не нравится, когда мной пытаются манипулировать. А искренняя и честная любовь… Никто в нашем мире не знает, что это такое, называя этим словом совершенно разные чувства. И, если как следует поразмыслить, то нам с Вами внезапно откроется, что истинной движущей силой этой эмоции является эгоизм, а ключевым словом, запускающим весь механизм, является «моё». Прошу Вас, не вскидывайте на меня разгневанный взор. Могу привести примеры. Вы обратили внимание на меня. Но совсем не заметили моего друга. Если я спрошу у Вас, как его зовут, Вы не ответите. Чем он хуже меня? Почему Вы решили, что я достоин Ваших чувств, а он, или кто-то другой — нет?

— Вы — необыкновенны! — с пылом произнесла женщина.

— Чем? Внешностью? А что Вы знаете о моем характере, вкусах, пристрастиях и привычках? Ничего. Переспав со мной пару раз, Вы пожмете плечами и, возможно, уйдете прочь.

— Вы — гениальный художник!

— Правильно, Вы опять обратили внимание на одно из моих качеств. Следовательно, из этого можно сделать вывод, что Вы без ума от красивых художников, мелькающих в светских сплетнях. То есть, Вам было бы приятно, что такой человек находится рядом с Вами, «принадлежит» Вам. Действительно, это подняло бы Ваш внутренний, да и внешний рейтинг на новый уровень. О Вас писали бы газеты, снимали ток-шоу. «Скажите, а каков господин Измирский в постели? Не правда ли, что он изменяет Вам с Анджелой Дробуш, с которой его видели на открытии выставки?» Вы, госпожа Эстер, этого хотите? А где же здесь я? Мои чувства, воля, эмоции? Вы учли их в своих фантазиях? Где же сам Иржи Измирский, выросший сиротой и воспитанный братом, отдавшим воспитанию юного дарования свою молодость. Это сейчас все, и он, в том числе, смотрят на меня, как на икону стиля и хорошего художественного вкуса. А тогда, в детстве, думаю, брат не раз хотел отвесить мне хорошего пинка за очередную шалость, не давшую ему встретиться с девчонкой. Но он чувствовал, что мне необходимы его поддержка, одобрение и забота. Со временем я постарался стать таким, каким он хотел меня видеть. Я сделал все, чтобы он мог мной гордиться. За весь свой труд и внимание, за то, что дал мне вырасти не знающим, что такое финансовые проблемы, он заслужил мои самые искренние к нему чувства.

— А Юдифь? О вас обоих много писали в светской прессе. Неужели Вы не были влюблены в эту красавицу?

— Во времена юношеского становления и поисков себя — был. Но что такое влюбленность? Детский эгоизм, жажда обладания красивой женщиной. Но, при всей нашей тяге друг к другу, мы — очень независимые люди, и всегда шли разными путями, которые иногда пересекались. Тогда мы были юными и с удовольствием играли в игры, навязанные нам судьбой.

— А сейчас разве вы не встречаетесь?

— Если только на общих мероприятиях. — немного слукавил Иржи. — Мы расстались, так и не объединившись. Единственный человек, которого я ценю и уважаю, повторюсь — это Бернат. Добрый, внимательный, тонко чувствующий… Вы не представляете, как ему досталось от жизни: восемнадцатилетний студент остался сиротой с младенцем на руках, да и еще с родительской фирмой в нагрузку. Причем добрые дяди пытались ее отсудить, а добрые тети — поместить меня в интернат. Так что ему пришлось срочно учиться быть боссом, юристом, экономистом и мамой одновременно. Как-то так.

— Мне очень жаль. Теперь я понимаю, господин Измирский, что у нас с Вами вряд ли что получилось. Я думала, Вы, подобно мне, увлекающаяся, горячая, импульсивная натура, а на самом деле…

— Скучный философ? Да, мой ночной цветок, я — весьма прагматичная личность, все рассчитывающая и просчитывающая наперед. Сожалею, что не оправдал надежд.

Иржи встал и протянул ей руку.

— Но тогда, в ресторане, мне показалось…

— Я был пьян, извините. Просто захотелось красивую женщину.