Рубиновое сердце
Шрифт:
— Пойдем? — Иржи бросил салфетку на стол и поднялся.
— Погодите. — Остановил его Йожеф. — Там, у бара, сидит Юдифь.
— Вот как? Тащи ее сюда!
Фаркаш встал и четкой военной походкой подошел к модели, сидевшей с бокалом. Нагнулся, вытащил его у нее из рук, расплатился с барменом и поднял женщину. Она была настолько пьяна, что могла идти, только повиснув на Фаркаше.
Пока они вихляющей походкой, сшибая по дороге цепляющимися каблуками стулья, шли к Иржи, он заказал официанту что-нибудь быстро отрезвляющее.
«Придется попробовать почистить ей кровь» — подумал Иржи.
— Юдифь! — Он отодвинул стул и помог Фаркашу сгрузить на него тело. — Ну почему ты так напилась? Мы же с тобой только разговаривали! Ну как ты могла меня так подвести!
Отвлекая женщину и суетящегося вокруг нее охранника, Иржи попытался своим огнем нейтрализовать спирт в ее крови. Дело, без должного опыта, двигалось медленно. Но вот она подняла голову, осматриваясь вокруг себя.
— Где я?
— В ресторане отеля, детка.
— А как я сюда попала? — Она медленно, но верно трезвела.
— Из номера, наверно. С кем ты пила? И зачем?
Откашлявшись и хлебнув воды с нашатырем, она вполне трезвым голосом сказала:
— Я утром встала. Тебя, — она взглянула на Йожефа, — уже нет. Я собрала вещи, заказала билет и поехала в аэропорт.
— Доехала?
— Да. Потом пошла покупать в бар воду. И… очнулась здесь… Ничего не понимаю!
— Ты точно пила только воду?
— Точно! — разозлилась она.
— Кто был с тобой рядом?
— Я ничего не помню! — она схватилась за голову. — Я даже уже сдала номер!
— Тогда переночуешь со мной. Вернее, с нами. Нет. Мы будем дружно смотреть телевизор в моем номере.
Юдифь засмеялась:
— Могу и с тобой, и с вами…
Фаркаш покраснел.
— Пойдем! Хватит глаза полиции мозолить. Они и так уже сидят, словно в зрительном зале, и смотрят, чем наш спектакль на троих закончится.
Йожеф поднялся, подавая даме руку, Иржи отставил стул, и они ровной походкой вышли из ресторана.
Открывая дверь, художник снова понял, что под ней кто-то заинтересованно топтался.
— Проходите! — он, запустив Фаркаша и Юдифь, снова запер дверь и накинул защиту от проникновения внутрь. То же самое он проделал и с окнами. Закрыв шторы, он включил свет и телевизор. Новостной канал продолжал восхищаться или ужасаться, смотря с какой позиции их слушать, дерзкой кражей с похищением заложника. Начальник столичного уголовного розыска с печально-вдохновенным лицом рассказывал, какие силы сейчас брошены на то, чтобы найти бедную госпожу Балог. Он также сообщил, что полицейские управления соседних государств поставлены в известность и если что, сразу подключатся к расследованию.
— А еще, — начальник волевым и уверенным взором пробуравил телевизионный экран, — к нашему расследованию подключился лучший детектив
— Ха-ха! — Мрачно сказала Юдифь и переключила канал. Там шло ток-шоу господина Малховского «Светские люди и их причуды». Приглашенными гостями в студии были уволенные повара, горничные и садовники.
— Ей не нравилось, как я складываю в шкафу белье! — Вещала женщина средних лет с бегающими глазками. — Она требовала, чтобы я его складывала исключительно по цветовому сочетанию!
— Врет! — Откомментировала Юдифь. — Знаю, где эта выдра работала. Она в постельном белье прятала украденные золотые заколки и браслеты. А хозяйка нашла.
— Чего же она не написала заявление?
— Жалко эту дуру стало. У нее двое детей. Представляете, если бы их мать посадили?
— А так она их тоже воровать научит. И посадят через несколько лет все развеселое семейство уже целиком. — Проворчал Фаркаш.
Юдифь уже снова хотела нажать кнопку, но Малховский развернулся к экрану, сделал страшные глаза и произнес:
— А некоторые аристократы и вовсе отказываются от своих родовых имен. Спрашивается, почему, вместо того, чтобы этим гордиться, они тщательнейшим образом скрывают тайну своего происхождения? Может, в этом кроются какие-то неприятные для потомков моменты? Сегодня мы в студию нашего ток-шоу пригласили известного специалиста по генеалогии древних родов нашего государства господина Лихтенштосса.
— Переключи! — Иржи протянул руку к пульту.
— Не-ет! — Улыбнулась Юдифь. — Похоже, намечаются весьма интересные подробности из жизни одного скромного художника!
— Я терпеть не могу Малховского. Мерзкий и наглый тип с глубоко запрятанным комплексом неполноценности. Думаю, в школе ему регулярно прилетало от одноклассников за отвисший животик, прыщи на лице и вечно жирные с перхотью волосы. А еще он ковырял в носу.
— Фу! — Засмеялась Юдифь. — Откуда ты взял такие подробности?
— Ты тоже ковыряла в носу и была пухлой, застенчивой девочкой. Вот!
— Неправда! — Обиделась та. — Ковыряние, так и быть, признаю, но я была ужасно худой и высокой. Меня дразнили вешалкой, и никто не хотел со мной дружить.
— Вот видишь, у каждого в шкафчике припрятан свой скелетик!
— Иржи, тут, между прочим, о тебе говорят! — прервал их дружескую пикировку Йожеф.
— Это Малховский мне мстит, за то, что я отказался подарить ему свой морской этюд.
— Послушай, это интересно!
Юдифь сделала звук погромче, и они стали смотреть в экран.
Маленький и сухонький господин Лихтенштосс, потряхивая седой бородкой и пушистым остатком волос, тыкал пальчиком в картинку с именами.
— Так вот, на основании всего вышесказанного, можно сделать вывод, что младший граф Измирский стал графом только в этом поколении.