Рубиновое сердце
Шрифт:
— Да-а? — Удивилась Юдифь. — Я думала… Тогда ты что, усыновленный сын кухарки?
— Да, детка, переключи канал, прошу!
— Нет! — Она вцепилась в пульт мертвой хваткой, для верности запихнув руку с ним себе под попу.
— И ты считаешь, что я оттуда не достану? — Прошептал он, обнимая ее плечи.
— Таким образом, мы выяснили, — ворвался в их уши громкий голос Малховского, — что господин граф вовсе не Измирский, а кто, господин Лихтенштосс?
— Младший граф Измирский является урожденным герцогом Саминьшем, последним в своем роду.
— Тогда почему господин Иржи не носит принадлежащий ему от рождения титул?
— Думаю, в этом виноваты его тетя и дядя Измирские, взявшие на воспитание к себе в дом младенца после трагической гибели его матери.
Иржи встал и выключил экран.
— Бедненький! Ты мне не рассказывал! — Юдифь встала с дивана и, подойдя к Иржи, обняла его за плечи, прижав к своей груди.
Он вздохнул и положил голову ей на плечо.
Йожеф сидел и молча смотрел на них, обнявшихся, словно брат и сестра. Высокая молодая женщина и хрупкий красивый мужчина. Оказывается и там, в заоблачной обеспеченной вышине, случаются свои трагедии, а дети могут вырасти без родительской любви.
Через несколько минут экран снова был включен, но программу выбрали другую, со старыми, черно-белыми фильмами. На этом настояла Юдифь, как любительница винтажной одежды. Она с таким упоением разглядывала клеточки и рюшечки, то и дело толкая локтями сидящих от нее с двух сторон мужчин, что Иржи не выдержал и встал:
— Пойду немного порисую. А вы тут не балуйтесь!
Юдифь надула губки:
— Я, между прочим, всегда любила только тебя!
— Тут же изменяя направо и налево.
— Ты не путай любовь с бизнесом, зайчик! — Она послала ему воздушный поцелуй. — Ты когда мне подаришь какую-нибудь картину?
— Когда у тебя будет свой дом с любимыми обоями.
— А при чем тут обои? — подняла модель брови.
— Я буду писать картину под их расцветку, дорогая! — И он закрыл за собой дверь.
Усевшись на кровать с альбомом и карандашами, Иржи нарисовал головку Юдифи, а потом ее же, сидящую на парапете фонтана в шляпе и длинном сарафане. Но тут его словно что-то толкнуло изнутри. Он совсем забыл!
Вскочив с кровати, он подошел к своей легкой куртке, в которой сидел в ресторане, и достал оттуда серый камень. Аккуратно водрузив его на тумбочку, он сел на пол и позвал собственный огонь. Иржи пока еще никак не мог привыкнуть жить с ним постоянно и поэтому пламя, когда не требовалось его присутствие, деликатно сворачивалось в клубочек в солнечном сплетении.
— А давай-ка разобьем с тобой этот серый камешек. Мне кажется, под его оболочкой находится нечто для нас интересное!
Тонкие и прозрачные огненные струйки проникли в структуру камня, расщепляя ее на много мелких кусочков.
— Вот это да! — Иржи в восхищении
Под грубой серой оболочкой скрывалось сапфировое сердце Иштвана.
— Мастер! Я нашел Ваше сердце! — прошептал художник, который уже давно догадался, что за человек занимается с ним. — Что будем делать? — спросил он огонь. — Тоже прятать в себя?
Когда пришло понимание процесса, Иржи снял рубаху и взял сапфир в руки, позволяя огню окутать свое тело и драгоценный камень. Немного подождав, он левой ладонью прижал сердце мастера к своей коже, немного ниже места, где билось алмазное сердце первого Саминьша на земле. И снова на ладони осталась лишь маленькая капелька крови.
Когда огонь закончил свое дело, Иржи задал вопрос, который давно хотел узнать:
— Скажи, как взрослое сердце становится таким маленьким и, без крови, воздуха, живя в камне веками, остается живым?
Огонь вспыхнул, словно рассмеялся. «Магия!» — пришло к художнику понимание.
«Оказывается, я совсем ничего не знаю…» — печально подумал он. Но огонь, не давая ему заняться самокопанием, напомнил про Фаркаша и белый туман вокруг искры. Иржи вскочил на ноги и распахнул дверь.
На экране девушки в разноцветных юбочках задирали в канкане стройные ножки в чулочках. Юдифь мирно спала, обнявши подушку руками. Ее длинные ноги лежали у Фаркаша на коленях.
— Накрой ее пледом и иди сюда! — позвал Иржи.
Йожеф кивнул и осторожно положил ноги на диван. Потом развернул плед и накрыл им плечи модели.
— Что случилось? — шепотом спросил он.
— Садись. — Кивнул Иржи на кровать и сам сел рядом. — Я хочу, чтобы ты внимательно посмотрел на мою ладонь.
Иржи зажег на ней не проявленный в нашем мире огонек.
— Ты что-нибудь видишь на ней?
Фаркаш потянулся к его руке, а потом даже отодвинулся.
— Это…огонь?
— А какого он цвета? Как тебе кажется?
— Белого?
«Как интересно, каждый в моем огне видит собственную суть» — подумал художник.
— А теперь посмотри так. — Он встал, укрываясь с головы до ног своим пламенем.
— Вы сияете, словно Ангел!
— Цвет у сияния какой?
— Белый!
— Хорошо, Йожеф. А теперь посмотри в свое сердце и скажи мне, что там видишь.
— Как?
— Молча, Йожеф!
Фаркаш попыхтел, а потом встал спиной к Иржи и сказал:
— Мне кажется, что вокруг него белый туман. Это что, Иржи?
— Это зародыш светлой магии, Фаркаш.
— Значит, Вы — маг, господин Иржи? — неожиданно легко поверил охранник.
— Такой же, как и ты. Новорожденный и мало что умеющий.
— Ух ты! А кто нас будет учить?
— Если мы выживем, посмотрим.
— Мы же постараемся, правда, Иржи?
— Пойдем, взглянем на нашу красотку Юдифь. Что-то я не слышу ее сопения! — художник надел кроссовки.
— А Вы ее любите?
— А ты? — взглянул на охранника Иржи, шнуруя обувь.
— Мне она нравится. Красивая и добрая.