Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только
Шрифт:
Гм… Биологическая природа позволила ей продержаться достаточно долго, истратив правда ресурсы организма. Благо, организация нереид нашла подходящего донора крови, а питание производится с помощью капельницы. Скорее всего, в течение недели она окончательно придет в себя, а за месяц полностью оклемается. Но между нами… как существами “того” света. Вы не знаете, что за странная аура вокруг ее души? Будто бы она чем-то покрыта, не замечали такого, нет?
– Ох… это… В общем, все в порядке док. Не говорите ей об этом лишний раз.
– Виктор нахмурился, впервые за все время становясь серьезным. Я лишь улыбнулся.
– Понимаете… У меня есть кое-какие друзья оттуда… которые оказывают мне иногда помощь. Мне… и моим друзьям.
– Оу, понятно.
– Виктор улыбнулся, после чего хлопнул в ладоши, разумеется беззвучно.
– Что же… Вы хотите знать что-то еще?
– Нет.
– Поднявшись, я кивнул гиперактивному призраку.
– Было приятно познакомиться, Виктор. Думаю, мы сработаемся.
– Позвольте, Руфи, вы забыли номер.
– В карман моей куртки плавно опустилась записка.
– Всего наилучшего… А мне пора домой. Хорошего вечера.
– И вам того же… док.
Конец дня
Я покинул кабинет врача в крайне приподнятом настроении и хорошем расположении духа. Гелия уже вскоре оклемается… А у меня появился свой собственный врач, который выглядит как весьма бодрый мужичок, способный на какой-никакой но занимательный разговор. Интересно, какая у него была история? У подобных людей обычно крайне паршивое и печальное прошлое, наполненное всякими страданиям и лишениями… Хотя чего это я вообще гадаю, он был БАНЬШИ, т.е привязанным к смертной оболочке призраком, не способным к растворению в имматериуме или полноценному оживлению из-за остаточных чувств и мыслей. Ни мертвый, ни живой, но Виктора, кажется, это вполне себе устраивало и даже как-то наполняло, что было странно, жизнью. Я редко видел бодрых баньши, это все равно, что эльф с низкой самооценкой или трезвенник гном, отход от правдивых стереотипов в зону отчуждения, если так можно было выразиться. Судя по всему, его сожгли в средние века… Интересно, в чем же состояла его цель и почему он остался здесь? В особенности на несколько столетий… А возможно, уже и тысячелетие. Черт, какая интересная личность! Я несколько раз оборачивался, почти что в надежде и соблазне, что призрак покажется, но Виктор не появился, оставляя меня наедине со своими безумными теориями, которые впрочем действительно веселили и нагоняли подобия жути, делая обычный, ничем не примечательный спуск вниз разнообразнее, чем когда-либо.
По пути вниз я выдохся, осознавая тот простой факт, что я действительно чувствовал усталость, но в этот раз, сугубо физиологическую, и слава богу. Я действительно вымотался за весь день, и хотел просто поспать, как нормальный человек после рабочего дня. Особенно это желание подстегивал тот факт, что Азазель, да пусть хранят его все остальные боги, решил сделать для меня отдельный уголок спокойствия, ничем не связанный с хаосом остальной изнанки, что давал мне крайне приятную возможность оттянуться во снах. Такое пропускать было абсолютно точно нельзя, а вот окунуться в подобный экспириенс хотелось в кратчайшие сроки.
Медленно шагая по таким же шумным, как и пару часов назад, коридорам, лишь постепенно уменьшающимся в количестве из-за позднего времени, я чувствовал странную, тихую тоску и грусть, наверное, вызванные медленным концом всего что сегодня было. Да… Это был очень трудный день, но в тоже время, я познал новые грани самой мать его реальности, а также… Приковал к себе взгляды всех высших богов, что было не столько благостью, сколько величайшей ошибкой, которая впрочем имела и свои положительные черты. Этот день подходил к концу… а вместе с тем, казалось, что уходила целая эпоха. Целая веха моей жизни, уложившаяся в двадцать четыре часа, долгих, мать их, часа. И все закончилось на удивление хорошо и даже как-то что-ли приторно. Мои друзья были живы… Я даже приобрел новых, а благодаря Ласкам, оказался освобожден и возвращен под власть правительства Оренс, что не могло не радовать, учитывая, что меньше всего я бы сейчас хотел видеть разгорающуюся под боком революцию, еще и преступную революцию. Да… сегодня был воистину потрясающий в своих масштабах день, сравнимый по своей значимости лишь с единицами в моей жизни. И он подходил к концу. К своему логическому финалу, поверить в которой оказалось так сложно, что я собственно и не верил.
В итоге оказавшись на улице, я вдохнул полной грудью свежий запах Вэсленда, чья грязь и кровь продолжала смываться мутным дождем, ждущим меня в полумраке улиц. Но были у моего любимого города и плюсы. Вэсленд, в отличие от столицы, спать умел, здесь могла быть тишина покой и умиротворение, тут не было повсеместного освещения или круглосуточно работающих универмагов. В некоторых отдаленных районах… Можно было даже почувствовать некую деревенскую атмосферу и простоту чего-то, похожего на избушек. Отсутствие многоэтажек,
Я вышел под дождь, подставляя лицо небесам и просто ненадолго зависая, ощущая на себе удивленные, даже несколько обеспокоенные взгляды проходящих мимо агентов или охранников, что впрочем подойти не решались. Как я упоминал выше, постепенно больница начинала пустеть. Многие медленно возвращались в свои дома, иные просто шатаясь брели вперед, либо пьяные, либо чем-то ошарашенные в такой степени, что уже не могли ни ясно мыслить, ни сидеть спокойно, собственно, как например я. В больнице оставались преимущественно тяжело раненые, те, кому требовался уход или попросту обездоленные, лишившиеся своих квартир и домов. И снова же попадание, я тоже был таким… На душе заново вспыхнуло осознание, что все мои вещи канули в небытие, из которого уже не вернутся никогда. Артефакты, книги, памятные подарки, даже одежда и мой запасной плащ, за которым я не зашел после архива, и которого больше не увижу никогда в жизни. Ощущение было ровное такое же, как и далекие годы назад, когда меня оставил Конрад. У меня не было ничего, только куртка и осознание своей беспомощности в открытом городе. Впервые месяцы той жизни я ночевал у Одри, когда мы разругались - на работе, засыпая за столом. Сейчас, мне сулила схожая участь, только вместо верной, чистой куртки с десятком карманов… У меня была метка на ладони, которая потускнела на бледной коже, но все же неприятно пульсировала при моем внимательном взгляде, начиная от его силы проявляться и наполняться цветом. Да… Ситуация похожа, это правда, но теперь у меня была уверенность в себе и целое агентство за спиной, которое пусть не всегда, но все же выступало в роли моего страшного большого брата, следящего за моим относительным благополучием. Все определенно было лучше… Но боязный ребенок в душе с трудом принимал этот неоспоримый факт. Тени пугали его… Хотя уже давно, они стали моими верными друзьями, охотно откликающимися на призывы. И знаете, эта красивая фраза ровно до того момента, как эта самая тень начинает с тобой говорить. Вот тогда ты уже перестаешь доверять им так, как прежде. Потому что черт его знает, что они еще хранят в себе.
– Сегодня странная ночь… Рисс.
– Раздался из темноты тихий шепот, похожий на сквозной вой ветра. Я оглянулся, видя, как с тени машины соскальзывает неясная дымка, имеющая в себе один горящий глаз и окровавленный круг рядом, истекающий собственным соком по сгустку магии, оставляя в свою очередь на асфальте неясные следы. Моя детская часть чуть было не словила инфаркт, но я уже не был восемнадцатилетним неумехой, и лишь улыбнулся, склонив голову.
– В такие дни… В мире что-то коренным образом ломается.
– Я не думал, что в тебе живет поэт, Дымок. Неужели, из одержимости рождаются великие прозаики и стихотворцы?
– Я увидел в полумраке дымки нечто, похожее на улыбку, но дрожащую и нервную. Выглядел Дымок не очень, даже можно сказать, если быть честным, плохо.
– Они рождаются из боли и отчаяния… Так что, мы с тобой оба либо просто неудачники без таланта, либо скоро должны прославиться на весь мир.
– Дымок выполз ближе, не имея даже подобия своих прежних очертаний, лишь жалкие остатки разодранного в клочья плаща, что болтался на его облике.
– И такое ощущение… что первый вариант куда ближе к правде.
– Ты вообще как? Сайфт и Анастасия говорили, что ты одержим, тебя так быстро подлатали?
– Я обеспокоенно осматривал его тщедушные остатки самого себя, думая, могу ли я ему вообще чем-то помочь, или все уже напрасно.
– Спасибо за беспокойство… Но ты не прав. Я избавился от зараженной части, начисто выдрав ее из своего сознания.
– Дымок горько хмыкнул, пропуская через себя льющийся дождь и иногда полностью развоплощаясь, появляясь в случайном месте возле меня.
– Это было чертовски больно… Я почти вспомнил, как меня рвали на куски в момент смерти.