Руина, Мазепа, Мазепинцы

Костомаров Николай Иванович

короля; обласканный московским правительством, не имея притом

повода опасаться прекращения к себе доверия, Мазепа ничем не

мог быть побуждаем к измене: польская сторона не была

могущественна, а московская слишком слаба. Мазепа не был еще

тайным врагом русского царя и русской державы, потому что это

не представляло ему никаких выгод. Был ли кем-нибудь подослан

Соломон или же по собственному побуждению составил подлог, это остается неизвестным, тем

более что у нас в руках не было

допросов, сделанных ему в Москве, и очной ставки с Михаилом

447

Василевичем. Во всяком случае, нет причины не допускать

вероятности того, что выставлено причиною появления этого чернеца

именно интриги Михаила Василевича, который так же ненавидел

Мазепу, как и Мазепа его, преследуя упорнее, чем кого бы то ни

было из своих недоброжелателей. По настоянию Мазепы, в

Сибирский приказ дан был царский указ - <сосланного в Сибирь

Мишку Василева беречь строже, как человека вельми коварного

и неусыпного изобретателя козней>. Все имущество осужденного

было отписано на гетмана. Но сын сосланного, Данило, упросил

возвратить ему движимое отцовское имущество, хотя слободу Ми-

хайловку отдали племяннику гетмана Обидовскому. Мазепа был

недоволен и этой милостью к сыну своего лютого врага. Тем не

менее последний нашел себе в Москве настолько покровительства, что мог упросить, чтоб его родителя не отправляли в Красноярск, дабы не дать ему там умереть с голода, а оставили на житье в

Тобольске.

Кроме таких крупных врагов, как Михайло Василевич и Пол-

уботки, гетману досаждали другие, не столько важные лица. Так, в

начале 1690 года глуховский сотник доносил севскому воеводе, что

в город Глухов приезжал из Сев ска ротмистр Соболев с тремя

рейтарами и в ратуше, в собрании товарищества, произносил

непристойные речи о гетмане и о великих государях, говоря так: <Худо

великие государи делают, что служилым людям волокиту чинят; соберемся и убьем гетмана, а другого поставим!> Произведено было

следствие. Соболев запирался в худых речах о государях, а в речах

о гетмане сознался, говоря, что произнес это в пьяном виде, и за это

козак бил его по щекам. Соболева указано было севскому воеводе

казнить смертью, <чтоб иным непостоянным людям неповадно было

таких лукавых и возмутительных слов изрыгать>. Двое из ходивших

по городским и сельским ярмаркам торгашей: один - москвич

Кадашевской слободы, другой - калужанин, говорили: <Гетману не

долго быть на уряде; скоро пришлют из Москвы бывшего гетмана

на его места, затем, что малороссийский народ не только не хочет

иметь

Мазепу у себя гетманом, но желал бы, чтоб имя его здесь не

вспоминалось>. Индуктор, собиравший на границе торговые

пошлины, услыхал это и донес. Обвиняемые на допросе, учиненном

над ними в Севске, заперлись и их посадили только в тюрьму.

Явился еще врагом гетмана некто Михайло Чалиенко. Родом он был

из Черкас, немалое время находился в татарской неволе, после

освобождения явился в Киев и подал донос на гетмана в таком же

смысле, как подавались и прежние доносы: гетман по природе

поляк и желает отступить от державы великих государей под

польскую власть; в этих видах он приобретает себе заранее маетности

в’польских владениях и просил зятя своего Войнаровского, земского

старосту владимирского, селить людей в селе Мазепичах (Мазепин-

448

цах), где родился Мазепа. Доносчика было приказано наказать

кнутом и сослать в Архангельск; но Чалиенко убежал оттуда, скитался

и в 1693 году был, вместе со своим братом Лукою, схвачен в

малороссийском городе Воронеже тамошним сотником и отправлен в

Батурин. Царским указом от 2 июня велено было казнить его смертью.

Мазепа, неумолимый к таким врагам, которых опасался, зная, что

за ними есть в Москве протекция, склонен был показывать

великодушие к врагам неважным и малосильным. Он ходатайствовал о

милосердии Чаленку. <Сам я человек грешный, - писал он, - и

верю, что Господь наипаче прощает грехи тем, которые прощают

другим причиненные им досады>. Московское правительство

отозвалось, что опасно оставлять в живых таких, которые могут

убежать в польскую сторону или пристать к врагам в случае

неприятельского вторжения. В Москве .какой-то малороссиянин

Порваницкий распространял о гетмане худые слухи, и хотя, когда

его схватили, он под пыткою показал, что болтал в пьяном виде, однако его отправили в Батурин для совершения над ним казни.

Недавно ехДе московское правительство возмущено было

пасквилем в подметном письме> поднятом великорусским ратным

человеком. Вскоре, в 1691 году, явился в Киеве другой пасквиль на

гетмана. Его принесла в киевский Фроловский девичий монастырь

неизвестная монахиня из польских владений. В этом новом

пасквиле говорилось почти то же,’ что и в прежнем: что Мазепа некогда

продавал бусурманам христиан в рабство, что, достигши

гетманского сана, злоумышлял, вместе с князем Голицыным, на жизнь

царя Петра, что у него есть тайная мысль отдать Малороссию