Руины Горлана
Шрифт:
— В ратную, с вашего позволения, милорд, — отвечал Уилл, стараясь придать голосу уверенность.
Барон нахмурился, и Уилл понял, что его надеждам не суждено сбыться.
— Ратная школа, Уилл? Тебе не кажется, что ты… не обладаешь нужными качествами? — мягко поинтересовался барон.
Уилл закусил губу. Он почти убедил себя, что если его желание окажется достаточно сильным, если он действительно будет верить, то его возьмут, несмотря на недостатки.
— Я еще одним махом свое наверстаю, сэр, — в отчаянии сказал он. — Все так считают.
Барон потирал
— Родни, что скажешь?
Рыцарь приблизился к Уиллу, некоторое время рассматривал его, затем медленно покачал головой:
— Боюсь, он недостаточно крупный, милорд.
Уилл ощутил, будто ледяная рука сдавила его сердце.
— Я сильнее, чем кажусь с виду, сэр…
Но ратных дел мастер не внял мольбе — явно тяготясь сложившимся положением, он бросил взгляд на барона и снова отрицательно покачал головой.
— Какой-то еще выбор, Уилл? — Голос барона звучал мягко, даже сочувственно.
Уилл заколебался — он ни разу не задумывался о других возможностях.
— Школа конюших, сэр? — наконец вопросительно проговорил он.
Конюхи ухаживали за могучими боевыми конями, которые принадлежали рыцарям замка. Мальчик подумал, что хоть как-то будет связан с ратной школой. Однако Улф, главный конюший, уже качал головой, барон даже не успел обратиться к нему.
— Ученики мне нужны, милорд, — заявил он, — но этот уж слишком слабый, ему ни за что не справиться с боевым конем. Его затопчут копытами сразу же.
У Уилла перед глазами все поплыло, лицо барона превратилось в бесформенную массу. Мальчик отчаянно боролся с подступающими слезами. Это было очень унизительно — быть отвергнутым мастером ратной школы, конюхом, да еще и разрыдаться на глазах у всех.
— Что ты умеешь, Уилл? — спросил у него барон.
Мальчик лихорадочно соображал. Он не так хорошо знал языки, как Элис, он не умел чисто и безупречно выводить буквы, как Джордж. Не интересовался кулинарией, как Дженни.
И уж точно у него не было мускулатуры и силы Хораса.
— Я хорошо лазаю, сэр, — наконец ответил Уилл и тут же понял, что напрасно — Чабб, кухмейстер, бросил на него гневный взгляд:
— Лазать он умеет будь здоров. Помню, как он влез ко мне в кухню по водосточной трубе и стянул целый поднос сладких пирожков, которые стыли на подоконнике.
Но ведь это случилось два года назад! Уилл был тогда маленький и просто хотел пошалить. Мальчика бросило в жар.
— И как раз этой весной он залез к нам на третий этаж и пустил в окно двух кроликов во время одного из законоведческих диспутов. Это возмутительно! — добавил книжник.
— Ты говоришь, кролики, мастер книжник? — переспросил барон, и Найджел усиленно закивал:
— Пару кроликов, самца и самку, милорд, вы понимаете, что я имею в виду? Это подрывает основы дисциплины!
Леди Павлина изящным движением прикрыла рот рукой, выражая возмущение, а возможно, просто скрывая зевок. Когда она отвела руку, уголки ее губ подрагивали.
— Да-а, — протянул барон, — все мы знаем,
— И, милорд, дело было весной, — весомо добавил Найджел, сделав акцент на слове «весна».
Леди Павлина громко хмыкнула, пытаясь подавить хохот. Барон удивленно глянул в ее сторону.
— Полагаю, мы получили ясное представление о случившемся, мастер книжник, — заметил он.
Нелепо задрав подбородок, Уилл уставился прямо перед собой. В эту минуту Аралд почувствовал сострадание к мальчугану. Он видел слезы, застилавшие живые карие глаза, уже готовые побежать по щекам, сдерживаемые лишь силой воли.
«Уилл, — подумал барон. — Сила [2] …» Не ради же собственного удовольствия он заставлял пройти мальчика через подобное унижение. Так было нужно. Аралд вздохнул.
2
Will — воля (англ.).
— Есть среди вас кто-нибудь, кому этот мальчик пригодится? — произнес барон.
Уилл чуть опустил голову, умоляюще глядя на цеховых мастеров, молясь про себя, чтобы кто-нибудь из них сжалился и принял его. Друг за другом, все они отрицательно качали головой.
И тут, ко всеобщему удивлению, тягостную тишину в кабинете нарушил рейнджер:
— Милорд, об этом мальчике имеются сведения, которые вам необходимо узнать.
Уилл никогда раньше не слышал от Холта ни единого слова. У него был низкий и вкрадчивый голос, и говорил он с легким гальским акцентом.
Выступив из-за кресла, Холт подал барону сложенный вдвое листок бумаги. Развернув бумагу, Аралд внимательно прочитал ее и сдвинул брови:
— Ты в этом уверен, Холт?
— Абсолютно, милорд.
Аккуратно сложив документ, барон отложил его. Задумчиво побарабанив пальцами по столешнице, он произнес:
— Мне нужно об этом поразмыслить до завтра.
Кивнув, Холт снова спрятался за креслом, словно желая слиться с фоном. Уилл тревожно смотрел на Холта, гадая, какие сведения тот мог передать барону. Как и все в округе, Уилл был убежден, что от рейнджеров лучше держаться подальше. Они были скрытны и загадочны, их дела держались в тайне. Они прятались в неизвестности, а неизвестность всегда порождает страх.
Уиллу пришлась не по вкусу мысль, что Холту известна правда о нем, да еще такая, которую он решился открыть барону в День выбора. Бумага лежала там, на столе, так близко и все же очень далеко.
Уилл вдруг осознал, что все кончено. Барон обратился к собравшимся:
— Поздравляю тех, кто прошел сегодня отбор. Это был важный день, теперь можете быть свободны. Гуляйте и развлекайтесь. Сегодня будет пир, и весь замок и городок в вашем распоряжении. Завтра с самого утра каждый из вас должен явиться к своему цеховому мастеру. И постарайтесь не опоздать. — Улыбнувшись ребятам, барон обратился к Уиллу с сочувственной ноткой в голосе: — Мое решение насчет тебя ты узнаешь завтра.