Руины Камелота

Липперт Джордж Норман

— Я принцесса Камелота! — хрипло прошипела она, нависая над ним. — Кланяйся мне! Покажи мне уважение, которое я заслуживаю!

Она знала даже тогда, что это был жалкий, глупый поступок с ее стороны. Настоящая принцесса никогда бы не приказала своим подданным поклониться ей. Дэррик не поклонился, однако и дразнить тоже не стал.

— Ты хотела, чтобы я, как другие парни всякий раз поддавался тебе на поединках только потому, что ты принцесса? — серьезно спросил он, прищурившись. — На твоем месте я бы желал иного уважения, чем это. Чтобы меня почитали за то, кто я есть, а не только из-за принадлежности к высокому роду.

— Как ты смеешь?! — вспылила Габриэлла. — Ты всего лишь сын кузнеца!

—

Я сын лучшего кузнеца в Камелоте, — ответил Дэррик, гордо подняв подбородок. — А это не малая заслуга. Мне есть чем гордиться, чтобы ты знала. Если бы мой отец не старался так отправить меня в Королевскую Академию, я бы с радостью стал кузнецом, как он, и заслужил ту же честь за свое умение. А ты, принцесса? Ты хочешь, чтобы я тебя уважал, как все остальные, преклоняясь перед тобой в классе, но смеялся бы над тобой за твоей спиной? Или ты хочешь, чтобы я уважал тебя за то, кем ты являешься на самом деле: как девушку и будущую женщину?

Габриэлла не знала, что сказать на это. Ей никогда даже не приходило в голову, что другие позволяли ей выигрывать поединки только потому, что она была принцессой, или что их уважение к ней не было подлинным. Ей хотелось поспорить с Дэрриком, но внезапно к своему ужасу она увидела, что он был прав. У нее не было ничего кроме титула. Габриэлла уставилась на него сначала в гневном замешательстве, постепенно сменившимся на шок. И, наконец, застыдившись, она повернулась и пошла прочь от него.

Но прежде, чем она достигла угла колокольни, Дэррик снова говорил.

— Я люблю тебя, Габриэлла, — сказал он, его голос был холодный и вдумчивый. — Не потому, что ты принцесса, а потому, что ты… особенная. В тебе есть что-то, что я не могу забыть. Что-то, что не видят другие.

Габриэлла остановилась на эти слова.

— Ты не должен говорить такие вещи, — сказала она, не оборачиваясь.

— Бьюсь об заклад, ты чувствуешь то же самое, — заметил он едва слышно.

Габриэлла быстро повернулась и посмотрела на него. Она ожидала, что он будет смеяться, издеваться над ней, но нет. Дэррик смотрел на нее со спокойным видом, а затем продолжил дальше:

— Если бы ты не чувствовала то же самое ко мне, тебя бы это так не волновало. Ты бы просто не замечала меня. Знаешь, что я думаю, Габриэлла? Думаю, мы созданы друг для друга. Возможно, такое бывает только в сказках, но я думаю по-другому. Мы словно два магнита из лаборатории профессора Тофа. Мы либо притягиваемся с щелчком друг к другу, как два куска горячего железа, только что вынутые из кузнечного горна, либо противостоим друг другу, как Бог и дьявол. Вопрос лишь в том, в каком направлении ты смотришь. Ты так долго и яростно сопротивлялась правде, что осмелюсь сказать, едва ли замечала ее.

Странное чувство охватило Габриэллу. Как будто он заглянул сквозь ее броню и одежду, и даже сквозь кожу, прямо в самую глубину ее души. Неожиданно, впервые за многие годы она вспомнила его поцелуй еще когда они оба были детьми, поссорившимися из-за украденного мешочка волшебного порошка.

— Ты не должен говорить такие вещи, — снова сказала она почти шепотом.

— Возможно, — ответил Дэррик, слегка пожав плечами. — Но это никогда не останавливало меня раньше.

Лежа в постели, Габриэлла улыбнулась, вспоминая тот эпизод. Она ушла от него в тот день, чувствуя самую странную смесь эмоций: стыд и смущение, да, но и неожиданное, головокружительное волнение. Она так привыкла впечатлять людей тем, что она принцесса, что ей никогда даже не приходило в голову, что она могла бы произвести впечатление на кого-либо просто как Габриэлла. Внезапно, то, что она больше всего терпеть не могла в Дэррике — он никогда не обращался к ней по ее титулу, а только по имени — стало

самым интригующим. Был ли он прав? Действительно ли они были как магниты, которым суждено либо отталкиваться, либо притягиваться? Даже если бы это было правдой, как это могло быть? В конце концов, она была дочерью короля, а дочери королей просто так не вступают в брак с сыновьями кузнецов. Конечно, даже тогда, какая-то частица ее знала, что такие вещи на самом деле не имеют значения. Габриэлла была разумной, но все же она была девушкой. Даже для нее никакая имперская политика не могла сразиться с возможностью истинной любви.

Нет, она не влюбилась в Дэррика в тот день. Но она начала меняться, а значит, больше не бросала вызов и не противостояла ему при каждом удобном случае. И точно так же, как у магнитов в лаборатории профессора Тофа, которые повернешь другой стороной — и все изменится, достаточно скоро отталкивание обернулось непреодолимым притяжением. Как только она уступила ему, сила его была настолько мощная, настолько всеобъемлющая, что даже немного пугала. Это чувство практически оттеснило ее саму в сторону, вся ее чувствительность и благоразумие потеряли свой цвет, как бумажные замки на детском подоконнике. Она до сих пор пыталась понукать Дэрриком иногда, чтобы внушить уважение или заставить его подчиняться, но это никогда не срабатывало, и в глубине души она была рада. Он любил ее, потому что она была Габриэлла и не потому, что она была принцессой. За последние три года этот факт поражал ее, как нечто невероятное с одной стороны, и нечто возвышенное с другой.

Даже теперь, на утро их свадьбы, она не переставала удивляться.

Дверь в спальню распахнулась, так что занавески, которые окружали ее кровать, заколыхались, и послышался легкий топот босых ног на деревянном полу. Через мгновение занавески были отдернуты в сторону, и чья-то фигура заскочила на кровать.

— Солнце встало, Бри! Где наша скромная королевская невеста? — конечно, это была Рисс, которая провела ночь в соседней спальне. Сидя на коленях, она подскочила от волнения. — Потому что, если ты передумаешь, я буду счастлива занять твое место. Зачем еще нужны друзья, а?

Габриэлла улыбнулась.

— У тебя уже был шанс. Ты покончила с ним, помнишь?

Рисс томно пожала плечами.

— Тогда я была ребенком, но рано или поздно это заканчивается со всеми из них. Я рождена быть разрушительницей сердец. Это мой удел в жизни. Давай, прокрадемся на кухню, прежде чем Сигрид узнает, что мы не спим. Это наш последний шанс позавтракать с поварами, как в старые добрые времена!

Габриэлла ласково посмотрела на свою подругу, осознавая, что это действительно был последний шанс, когда они вместе могли побыть просто девчонками.

— Давай наперегонки, — сказала она, скинув одеяло и толкая Рисс на спину. Обе девушки соскочили с кровати. Смеясь и шикая друг на друга, они открыли дверь и поспешили по коридору.

— Нельзя видеть невесту до свадьбы — это плохая примета, — отругала Габриэлла Дэррика, когда они встретились в приемной короля четыре часа спустя.

— Меня вызвали, как и тебя, — улыбнулся он и потянулся к ней, когда она присоединилась к нему у единственного окна комнаты. Окно было высокое, украшенное витражом, изображающим суровый лик короля Артура в доспехах, его меч, сверкающий голубым цветом, и его бороду, царственно возлежащую на его груди. Позади короля виднелся ряд прекрасных рыцарей блистательных в своей броне, с щитами их ордена с изображенным красным драконом и святым крестом.