Руины предателя
Шрифт:
Никто ее не слушал, поэтому Сальвия кричала, билась в припадках и часами погружалась в угрюмое молчание. Или она лежала и плакала, не в силах даже поднять голову.
Временами ей было так холодно, что она дрожала, как будто попала в снежную бурю. Потом она вдруг задыхалась от жара, пот пропитывал ее волосы и стекал в раны, обжигая, как расплавленный свинец.
И еще была боль. Всегда боль.
Боль, которая зудела и колола. Боль, раскатывающаяся как гром и бьющая как молния. Казалось, что ее кожа сшивается сама с собой
Приходили и кошмары.
Ей снился огонь, она видела себя в ловушке под плавящейся стеной черного стекла. Однажды ей приснилось, как она отрезает себе обгоревшие конечности и как Алекс с ужасом смотрит на нее. Но даже в кошмарах он не покидал ее и всегда был рядом, когда она просыпалась, охрипшая от крика.
Однажды она увидела своего отца, или ей показалось, что увидела. Он вошел в лагерь и сел у костра, не глядя на нее, даже когда она позвала его. Потом подошел Алекс и заставил ее смотреть ему в глаза, она пыталась рассказать, что видела, а он настаивал, что она ошибается. Когда она снова посмотрела в глаза, отца уже не было, и она проплакала всю ночь.
Утром она проснулась, почувствовав себя бодрой, ясной и голодной. Она осторожно поднялась в сидячее положение, морщась от боли, и огляделась. Они расположились лагерем у основания двух каменных колонн — Ворот Покровителя. Значит, они были недалеко от Остиза.
Алекс лежал рядом, возле его головы стояло ведро, в которое, как она помнила, ее неоднократно рвало. Под глазами у него были темные круги, а на щеках — грязные следы слез. Она заметила движение у тлеющего костра и увидела Кассека, который сидел на корточках рядом с костром и оживлял его в серых лучах рассвета. Увидев ее, он слегка подпрыгнул.
Через несколько секунд он уже развязывал ей запястья и протягивал чашку с водой.
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он.
— Как новорожденный жеребенок, — ответила она. Ее руки не переставали дрожать, но это отличалось от того, как они дрожали и извивались последние несколько дней. Это было как-то чище. — Что случилось?
— Мы должны были дать лекарству вывестись из твоего организма. Я слышал, что так поступают с теми, кто восстанавливается после тяжелых травм, но совсем другое дело — наблюдать, как это происходит. — Касс взглянул на Алекса. — Он никогда не покидал тебя.
В ее голове всплыли воспоминания, но она не была уверена, какие из них были реальными, а какие — галлюцинациями.
— Я когда-нибудь била его?
Касс горько улыбнулась.
— Раз или два. В основном ты царапалась. Но с твоими травмами было трудно сдерживать тебя слишком сильно.
Ее щеки горели от стыда.
— Сколько времени это заняло?
— Сейчас восьмое утро.
— Восемь дней? — Она опустила чашку и закрыла глаза руками, левая рука запульсировала от этого движения.
Алекс
— Что происходит?
— Думаю, она наконец-то идёт на поправку, — сказала Касс, наполняя чашку водой.
Алекс подполз к ней, и Сальвия протянула руку, чтобы дотронуться до красных полос на его лице и шее. Она сделала это.
— Мне очень жаль, — всхлипнула она. — О, Алекс, мне так жаль.
— Нет, нет, — сказал он, осторожно притягивая ее к себе в сильные объятия, как он научился это делать за последние недели. — Все кончено, любимая. — Алекс укачивал ее и гладил по волосам, целуя снова и снова. — Я просто рад, что ты вернулась.
ГЛАВА 112
Они оставались в Остизе еще две недели. К тому времени большая часть обожженной кожи Сальвии заросла, стала блестящей, розовой и чертовски зудящей. По крайней мере, она снова носила нормальную одежду. Она все еще жаждала облегчения от опиатов, которые ей дали. Дважды она срывалась на плач. Алекс оставался с ней, когда это случалось, — никогда не осуждал, просто крепко обнимал и шептал, что знает, что она достаточно сильна, чтобы пройти через это, и повторял это снова и снова, пока она тоже в это не поверила.
Клэр почти все время избегала ее — настолько, что первые два дня после того, как посол Грэмвелл, полковник Трейсден и Николас уехали на Винову, Сальвия думала, что она отправилась с ними. Она боялась спросить, не желая признавать, что подруга уехала, не попрощавшись, но на третий день Клэр появилась в дверях. Сальвия разбирала платья и пыталась решить, какие из них взять с собой в Демору. Когда Клэр прочистила горло, Сальвия удивленно подняла глаза и выронила горсть шелка. Полминуты они неловко смотрели друг на друга, затем Клэр вошла и остановилась перед ней.
— Я ненавижу тебя, — сказала она. — Я ненавижу тебя за то, что ты выжила, а он умер. Я ненавижу тебя за то, что он умер, спасая твою жизнь. Я ненавижу тебя за то, что у тебя все еще есть капитан Квинн, а у меня… — Клэр задохнулась. Сальвия могла только стоять и смотреть, как ее подруга пытается взять себя в руки. — Лани сказала мне сказать все это. Она сказала, что так мне будет легче.
— Тебе стало легче? — Спросила Сальвия.
Клэр покачала головой, и слезы полились по ее щекам.
— Сейчас мне хуже, потому что я этого не хотела. Я бы скучала по тебе так же, как и по нему. Даже больше.
— Клэр, я бы сделала все, чтобы вернуть его. Если бы мне показалось, что я могу пойти туда и выкопать его голыми руками, я бы это сделала.
— Я знаю, — сказала Клэр, фыркнув и вытирая глаза. — Мне жаль.
— Тебе не за что извиняться.
— Как ты можешь быть такой снисходительной?
Сальвия присела на край кровати и сдвинула платье на чувствительной коже ноги.