Руины
Шрифт:
«Я не буду пить мочу, — хотела сказать Эмми, — даже если мне придется умереть, ты все равно меня не заставишь».
Но вместо того чтобы сказать это Джефу в лицо, она подняла голову и глубоко вздохнула. В воздухе Эмми почувствовала легкий запах дыма. Он напомнил ей о том, что она не ела с самого утра.
— Это дым? — спросила она.
— Они разожгли костры, — ответил Джеф, — вокруг основания холма.
— Чтобы приготовить поесть?
Джеф покачал головой:
— Нет, в свете костров они могут контролировать нас. Теперь все подножие холма ярко освещено
Эмми хотела еще расспросить Джефа, но знала, что его ответы еще больше напугают ее. Она не была готова услышать все, что мог сказать Джеф, поэтому промолчала.
— Утром будет роса, — помолчав, сказал Джеф. — Мы можем привязать к лодыжкам тряпки и походить по траве. Тряпки намокнут, потом мы их выжмем. Конечно, таким способом мы не соберем много воды, но если…
— Прекрати, Джеф, — не выдержала Эмми, — не могу больше это слушать!
Он замолчал и уставился на нее.
— Ты же сам говорил, что греки придут завтра, — сказала Эмми.
Джеф подумал, как бы сомневаясь, чтобы ответить. Наконец он тихо произнес:
— Да, ты права.
— Вот. Поэтому все, о чем ты говоришь, нам совсем не понадобится.
— Да, скорее всего, так.
— И завтра обязательно пойдет дождь.
Джеф молча кивнул. Эмми не видела его лица, но догадывалась, что он смеется над ней. Она была даже рада этому. Рада, что Джеф согласился с ней. Согласился, что завтра придут греки и спасут их, и они не будут пить мочу и собирать росу. Потому что все эти идеи — бред.
Теперь они сидели в тишине, держась за руки. Эмми вспомнила, как однажды они с Джефом шли из кино. Это было их второе свидание, и Джеф первый раз взял ее за руку. Шел дождь, а у них был только один зонтик. Они стояли так близко друг к другу, а Джеф так и не решился поцеловать ее тогда. Этот первый поцелуй произошел позже, примерно через неделю или около того. Но это было даже лучше, потому что до этого поцелуя каждый жест, каждое крошечное движение значило так много. Эмми уже собиралась заговорить об этом, но остановилась, испугавшись, что Джеф мог и не помнить этих моментов, которые так много значили для нее.
Ветер подул сильнее. Эмми даже стала замерзать. Но вскоре ветер утих, и снова вернулась жара. Эмми начала потеть, чего с ней не было с того момента, как она сошла с автобуса. Ей казалось, что это было очень давно, как будто в другой жизни.
Пабло повернул голову и пробормотал что-то. Эмми с трудом удержалась, чтобы не посмотреть в его сторону.
— Тебе бы поспать, — сказал ей Джеф.
— Я не могу уснуть.
— Надо, постарайся.
— Я сказала — не могу, — отрезала Эмми. Она понимала, что сама портит этот прекрасный момент тишины и относительного спокойствия. Ей сразу же захотелось забрать свои слова обратно, положить голову Джефу на колени и уснуть, чувствуя себя в безопасности.
Она посмотрела на Пабло. Ребята сняли с него спальный мешок. Грек лежал со сложенными на груди руками и закрытыми глазами. «Спит, — подумала Эмми, — отдыхает».
На первый взгляд на теле Пабло не было никаких повреждений.
— Вы сняли с него брюки? — спросила она.
— Мы разрезали их и вытащили, чтобы они не мешали ему.
Эмми представила себе, как Матиас и Джеф разрезают брюки на Пабло, затем поднимают его обездвиженные ноги, чтобы достать из-под него куски материала. Наверное, брюки разрезал Матиас, потому что хорошо владел ножом. А Джеф складывал обрезки в сторону, обдумывая, в каком из его планов по выживанию их можно было бы использовать.
Эмми казалось, что на месте Матиаса она бы до сих пор была рядом с телом брата у подножия холма. А немец не позволял себе убиваться горем, он был сильным и держался, должно быть, из последних сил.
— Нам нужно следить за ним, держать его в чистоте, — сказал Джеф. — На всякий случай.
Снова подул ветер, и Эмми снова стало холодно. Она дышала ртом, чтобы не чувствовать запах дыма.
— На какой такой случай?
— Если он умрет здесь. Это может произойти из-за какой-нибудь инфекции. Заражение крови, например. Поэтому, чтобы этого не произошло, надо следить за Пабло.
Эмми отпустила руку Джефа. Ей не хотелось слышать это, но Джеф продолжал напоминать ей, в каком они ужасном положении. Эмми почувствовала, что должна сказать что-то более оптимистичное и вселяющее надежду. Она снова хотела напомнить, что греки придут за ними утром и спасут их. И никому не придется пить мочу вместо воды. И Пабло вовсе не умирает. Но почему-то промолчала, вернее, она даже знала почему. Эмми до ужаса боялась, что Джеф начнет спорить и переубедит ее. Тогда в ней погаснет последняя искорка надежды, а это будет самым ужасным, что может произойти с ней в данный момент.
Джеф зевнул и обхватил голову руками.
— Ты устал? — спросила Эмми. — Иди спать, я посижу с Пабло.
Он на секунду включил подсветку часов, посмотрел, сколько времени, и ничего не сказал.
— Сколько тебе еще дежурить? — снова заговорила Эмми.
— Сорок минут.
— Я посижу за тебя. Все равно я не хочу спать.
— Да ладно.
— Нет, правда, — настаивала Эмми. — Зачем мы тут будем вместе сидеть?
Он снова посмотрел на часы, потом перевел взгляд на нее.
— Я думаю попробовать спуститься с холма, — сказал он.
Эмми прекрасно его расслышала, но не могла поверить своим ушам.
— Что? — переспросила она.
Джеф показал в сторону оранжевой палатки:
— Там есть одно место, где нет костра. Может, удастся проскочить.
Эмми сразу же представила брата Матиаса со стрелой в груди. «Нет, только не это», — подумала она, но ничего не сказала. Эмми хотела верить, что Джеф проскользнет сквозь оцепление местных жителей и приведет кого-нибудь на помощь.