Рука G
Шрифт:
Внешний вид лейтенанта настолько не соответствовал её фамилии, что Потаскушкин растерялся. К тому же, он впервые встретил человека с такой же жизненной проблемой, как и у него. Сначала сексуальная школьница Катерина восхитилась его фамилией, теперь красавица модель оказалась на том же уровне, что и неудачник Потаскушкин.
Жизнь гораздо сложнее, чем кажется.
– Но и Васильком ты меня всё равно называть не будешь. Тогда точно подумают, что мы встречаемся.
– Какой-то ты нервный. Знаешь, чем хороша работа в полиции?
– Просвети.
– В
– Тебе становится всё по барабану?
– Да. А уж как начальство распекает подчинённых на планёрке, это вообще песня.
– Расскажи.
– Такое не повторить словами. Кстати, о словах. Половина из них – матерные.
– Что, при всех?
– Да, это норма.
– Слушай, кто твои родители? – с затаённым сарказмом спросил Василий в надежде услышать, что это люди, занимающие высокие должности.
– Хочешь узнать? Мы сейчас как раз к ним и пойдём. Пора их тебе навестить.
Вопреки всяческим журналистским ожиданиям, Анна Ивановна повела его в десятиэтажку, расположенную недалеко от отдела полиции. На лифте они поднялись на четвёртый этаж и позвонили в дверь. Им открыла высокая красивая женщина, очень похожая на лейтенанта.
– Анечка, проходи. И Вы, пожалуйста.
– Здравствуй, мама, это тот самый журналист Потаскушкин.
– Где? – из комнаты выскочил высокий мужчина и протянул Потаскушкину руку, – Иван Петрович.
– Василий, – растерялся Потаскушкин. Уж где где, но в этом месте он никак не ожидал быть застигнутым славой, – приятно познакомиться.
– Мы так рады, что у Анечки такой хороший помощник появился.
– Да, ну, – Василий замялся и вопросительно посмотрел на участковую.
– Не смущайте его.
– По сто грамм? – оптимистично предложил Иван Петрович.
– Кофе, – отрезала лейтенант, – мы на работе.
В течение неспешного кофепития выяснилось, что мать Анны Ивановны работает педиатром, а отец уже давно в звании майора вышел на пенсию из рядов армии.
– Потаскушкин – это псевдоним? – с любопытством поинтересовался отставной военный.
– Нет, от отца досталось.
– Звучная фамилия, в газете сразу бросается в глаза.
– Кстати, – улыбнулась мама лейтенанта, – у Вас лёгкая рука, такие замечательные фотографии получились. Вы не напечатаете для нас несколько штук?
– Разумеется, – окончательно смутился журналист и подхватил очередную вафлю.
– Что это было? – спросил Потаскушкин, как только они вышли на улицу.
– Мои родители очень не хотят, чтобы я работала на оперативной службе, и мне пришлось соврать, что со мной в рейды ходит знаменитый журналист криминальной хроники местной газеты. Почти прикрывает меня грудью. Знаешь, вовремя ты подвернулся.
– С чего бы это я был знаменитым?
– Мои родители читают твою белиберду.
– И драться я толком не
– Я умею.
– Это я знаю.
– Как твоя задница, прошла?
– Хотел предложить тебе убедиться в этом самой, но вспомнил, что ты воспитана полицией и тебе такие тупые подколы глубоко фиолетовы.
– Я бы сказала, – Анна кивнула головой, – абсолютно параллельны. Я пойду, посплю пару часов, так как вечером собираюсь патрулировать. Тебе приказать, или ты добровольно присоединишься ко мне?
– Присоединиться в постели или в патруле?
– Можешь и в постели, но тогда мне придётся приковать тебя наручниками. Захочешь, например, в туалет, придётся писать в семейные трусики.
– Ладно, у меня всё равно есть ещё парочка дел. Позвони вечером.
– Хорошо.
Потаскушкин отправился в пятую школу, так как находился рядом с ней. Во дворе Катерина в окружении подруг горько рыдала. Портфели школьниц валялись рядом.
– Не понял, что случилось?
– А Вы её знакомый? – подруги Катерины с интересом разглядывали Потаскушкина.
– Да, – сквозь всхлипы пробормотала Катерина.
– Ей поставили за четвертную контрольную по математике четвёрку, директор сказала, что она списала, – затараторила девушка с длинной косой, – а Катя ничего не списала, она передо мной сидела и я видела, что Катя всё решила сама.
– Так и скажите об этом директору.
– Мы говорили, она нам не верит, якобы мы выгораживаем подругу.
– Ладно, – в голосе Василия зазвенела злость, – зайду к директору.
Предъявив на входе удостоверение журналиста, Потаскушкин нашёл приёмную и, не постучав, ввалился в кабинет директора, плотно прикрыв за собой дверь с табличкой «Штыкачкина Х.У.».
– Вы кто? – строго спросила его высокая брюнетка приблизительно сорока пяти лет, одетая в оранжевый джемпер, очень туго обтягивающий бюст четвёртого размера.
– Я тот, кто является родственником школьницы, которую Вы только что обвинили в списывании на контрольной по математике.
– И что Вы хотите? Мне её классная руководитель всё время докладывает, что Ваша родственница даже не может правильно выполнять арифметические действия. Как тогда она написала на пятёрку? Конечно, списала.
– Это наглая ложь, – Потаскушкин состряпал удивлённое лицо, – да я сам занимаюсь с ней математикой вот уже три года. А эта тупая класснуха просто на неё взъелась, потому, что Катерина как-то нашла ошибку в её расчётах и выставила на посмешище перед всем классом.
Штыкачкина замерла, и, глядя на её выражение лица, Василий понял, что ткнув пальцем в небо, случайно угадал.
– Хотите, я Вам докажу, – не дожидаясь ответа, журналист шагнул вперёд и дотронулся правой рукой до головы директора школы. Глаза Штыкачкиной тут же закатились, она судорожно схватилась руками за край стола и стала наливаться кровью. У неё перехватило дыхание и, через полминуты, она мощно выдохнула.