Рука G
Шрифт:
– А ты что здесь забыл? – Мегафонов повернул лицо в другую сторону и увидел лицо заклятого врага, светящееся от восторга.
– Мы рейд делаем. Я рассказал полиции о твоих делишках и тебя поймали!
– Да, да, жду, – лейтенант выключила телефон, – сейчас ОБЭП приедет. Сказали, чтобы я не позволяла Вам даже дёрнуться, так что лежите себе спокойненько от греха подальше.
– Потаскушкин, ты молодец! – главный редактор тряс руку Василия и радовался, как ребёнок. После статьи о проходимце Мегафонове в газету не только вернулись покинувшие её рекламодатели,
Коллеги подходили к Василию и хлопали по плечу. Некоторые показывали, что не прочь отметить это дело. Лена Прекрасная в очередной раз отвела глаза, но, как заметил Потаскушкин, иногда бросала взгляд на его ширинку. Наверное, мечтает попасть туда каблуком, подумал Василий, и поёжился. Нельзя её подпускать к себе близко.
Он вернулся на рабочее место и принялся составлять список людей, до которых ему непременно следовало дотронуться своей рукой. После первого же имени в нём всколыхнулось негодование.
Пару лет назад он написал статью о директоре Центра Занятости Зинаиде Степановне. Её супруг, работая в сорока километрах от города, тем не менее, числился ночным сторожем в Центре Занятости. Разумеется, ОБЭП возбудило уголовное дело и, как рассказали Потаскушкину, муж Зинаиды Степановны однозначно должен был сесть в тюрьму. Его рабочий день на основной работе заканчивался в семнадцать ноль-ноль, а время работы сторожа начиналось в те же самые семнадцать ноль-ноль. По крайней мере, с этого времени ему начислялась зарплата. Но он же не мог телепортироваться. Значит, во время ночной смены сторожа его на рабочем месте не было. Другими словами, и Зинаида Степановна и её супруг – воры.
Василий написал статью и забыл про это. А через пару месяцев столкнулся с Зинаидой Степановной в людном месте, и злобная женщина принялась орать, что Потаскушкин посадил её мужа в тюрьму. Просто так, ни за что. Директор Центра Занятости брызгала слюной и так визжала, словно журналист вытащил последние копейки из её кошелька. Окружающие осуждающе рассматривали Потаскушкина.
Сначала Василий растерялся, затем разозлился. Он приехал в ОБЭП и рассказал об этом. Оперуполномоченные только рассмеялись. Оказывается, мужа Зинаиды Степановны посадить не смогли. Невзирая на то, что доказательства его вины были абсолютно твёрдыми и непоколебимыми, суд прекратил уголовное дело и отпустил перепуганного мужчину на все четыре стороны.
На вопрос журналиста, как такое может быть, начальник ОБЭП ткнул пальцем в потолок и пояснил, что Зинаида Степановна в областной администрации обладает такими связями, которые нам, смертным, и не снились. На этом неприятный инцидент завершился.
Но теперь Василий решил закончить его на другой ноте.
Потаскушкин приехал в Центр Занятости и осторожно заглянул в общий коридор. Возле одного из кабинетов крутилась толпа, состоящая преимущественно из мужчин. Василий нашёл на стенде рабочий номер директора Центра и взволнованным голосом срочно пригласил в этот кабинет. Затем слегка замешался в мужскую толпу и стал немного поддавливать. Народ зароптал и громко завозмущался.
– Что за крики, сейчас разберёмся! –
Это не входило в планы Василия, и он из-под плеча высокого посетителя схватил женщину за предплечье.
Зинаида Степановна замерла, затем заголосила, затем принялась драться и орать матерщинные слова. Разозлённые люди попытались её остановить и стали хватать за руки. Но, так как Потаскушкин не отпускал Зинаиду Степановну, то и она остановиться не могла.
Наконец, изо рта директора Центра Занятости пошла пена, и Василий быстро, не оглядываясь, ушёл. Он подбежал к автобусной остановке и укатил в редакцию. Усмехаясь, он злорадно улыбнулся и больше не появлялся в Центре Занятости.
А зря. Поведение Зинаиды Степановны удивительным образом изменилось. С того дня она полностью перестроила графики работы кабинетов.
Теперь кабинет номер один работал с восьми утра, и через полчаса закрывался. Следом начинал приём граждан кабинет номер два и через полчаса тоже закрывался. И так все кабинеты по очереди. Руководству директор объяснила, что таким образом люди привыкнут, и будут ходить строго в определённое время.
Однако, она не уведомила руководство, что после кабинета номер один всё равно нужно идти в кабинет номер два и так далее. То есть, очереди выросли многократно, так как кабинеты, по сути, не работали.
Разумеется, народ стал ругаться и жаловаться.
А сама Зинаида Степановна под предлогом заботы о людях принялась толкаться в этих очередях. Она упорно раздвигала мужские тела самым бесцеремонным образом, хватая мужиков за руки, плечи, ноги, иногда задницы. Она кричала и голосила, бросаясь с кулаками на самых высоких и широкоплечих и каждый раз, расстроенная и неудовлетворённая, покидала очередь.
Наконец, в народе стали говорить о бесноватости директора и при её появлении мгновенно расходиться в стороны. Это ещё больше злило Зинаиду Степановну. Она осунулась, появились громадные мешки под глазами, и она стала злоупотреблять алкоголем. С большим трудом супруг уговорил её бросить пить, но, как она его не умоляла, супружеский долг исполнять оказался не в состоянии.
Потаскушкин бодро перемещался по городу, выполняя одно редакционное задание за другим, твёрдо прижимая правую руку к груди, а иногда и не вынимая из кармана брюк. Василий вёл себя так, словно малейшее прикосновение к руке вызывало адскую боль, и он старался ни до чего не дотрагиваться.
Мозг самостоятельно включил защитный режим и у журналиста выработался рефлекс действовать в основном левой рукой. Он становился левшой.
Поздним вечером он возвращался домой и недалеко от подъезда увидел, как две пьяные девушки собираются помочиться в песочницу.
– Эй, что вы делаете, немедленно уходите! – заорал Потаскушкин.
– Отвали по-хорошему, – буркнула одна и принялась задирать юбку, которая мешала ей присесть.
Василий немедленно выбросил правую руку вперёд и помчался на удивлённых девиц.