Рука-хлыст
Шрифт:
— В Париж?
— Да. Вы сообщите им?
— Да. Хотите, чтобы я отправил этот материал?
— Нет. Я сам передам его.
— Никаких проблем. Я сфотографирую его.
— Но только не второй листок. Это лично для меня.
— Хорошо.
— А ВВК/2 — это номер Лансинга?
— Да.
— Он зашел слишком далеко. А что случилось в Которе?
— Я приехал туда, но на меня напал какой-то ублюдок. Отвез на пятьдесят миль и бросил среди холмов.
— Шпигель?
— Возможно. Очевидно,
У мадам Шпигель в транзисторе, должно быть, спрятан приемник. — Он подошел к шкафу, достал оттуда фотоаппарат и мощную настольную лампу. — Негативы будут отправлены в Париж, через день-два. Задерните шторы, пожалуйста.
Я подошел к окну и задернул тяжелые шторы. Из одной складки вылетел мотылек. Когда я отошел от окна, мне в голову пришла одна мысль. Я склонился над кошачьим гнездом, погладил кошку и умилился котятами.
Оглу возился с лампой и проверял фотоаппарат. Он работал тихо, умело, чувствовалось, что он на «ты» с этими аксессуарами белой магии.
— Вряд ли им понравится произошедшее со Шпигелем, — сказал Оглу.
— Кому это — «им»?
— Его друзьям. У них простые бухгалтерские мозги. А счета должны быть в балансе. Так что ждите визита. Или я, яйцо, учу курицу?
— Мне тоже пришла в голову эта мысль.
— Так. Придержите пальцами листок с текстом.
Я придержал записку и фотографию, лежащие под лампой, а в это время Оглу усердно щелкал затвором.
— Как в эту историю вписывается Лотти Беманс? — спросил я.
— Понятия не имею. Я так же, как и вы, стою с краю.
— Вы способны и на большее.
— Ее последний адрес, о котором мы знаем, был в Муниче.
«ИОП Чалкокондили. А.». Я знаю — Иностранный отдел полиции на улице Чалкокондили. Каждый, кто останавливается в Греции больше чем на месяц, должен иметь удостоверение личности. Лансинг обратился туда и узнал, что ее удостоверение просрочено.
Это было интересно, но не совсем то, что мне хотелось бы узнать. Оглу взял записку и принялся изучать ее. Я подошел к окну.
Затем он бросил на меня долгий суровый взгляд и произнес:
— Это все, что передал вам Лансинг?
Я повернулся. Оглу, держа в руке записку, смотрел на меня в упор. Солнечный свет брызнул ему в лицо, когда я раздвинул шторы.
— Абсолютно все.
— А какую историю рассказали вы вашему секретарю?
— Что подошел к «Комире» на лодке и кто-то сбросил мне это.
— И она вам поверила?
— Она меня не волнует. Вот Малакод может что-то заподозрить. Придется что-то придумывать.
— Это будет нелегко.
— Придется поломать голову.
Он пожал плечами. Затем вдруг улыбнулся, подошел к шкафу, спрятал туда свое оборудование и извлек бутылку бренди и два стакана.
Мы выпили.
Я опустил
— Только не говорите, что держите его для того, чтобы защитить свою кошку.
Он улыбнулся, покачал головой и тихо сказал:
— Может быть, я и несправедлив к вам. Это не исключено.
Но я выполнял свою работу. Если бы вы работали на нас постоянно, я бы не стал проверять вас.
— А что вы собираетесь предпринять?
— Хочу лишь убедиться, что вы не получили от Лансинга больше ничего.
— И что?
— Просто разденьтесь. Кошка не будет против. Догола.
Он повел дулом пистолета.
Я разделся. Сложил вещи в кучу на полу.
— Ботинки и носки. Снимите их тоже.
Я старался удержаться на одной ноге, разуваясь, а Оглу сказал:
— Мне кажется, вам нужно побриться.
Он оттолкнул меня от кучи одежды и, не отводя от меня взгляда, подошел к верстаку, пошарил там рукой, затем бросил мне небольшой кожаный футляр. Я поймал его и расстегнул «молнию». Внутри лежала бритва «Филишейв» на батарейках.
Я стал бриться, а он в это время ощупывал мою одежду. Пистолет лежал на полу, подозрительно близко ко мне, и я мог бы схватить его, если бы вдруг захотел вести свою игру. Но мне это было не нужно. Слайд был спрятан в другом месте.
Я брился, а Оглу, просмотрев одежду, подошел ко мне и развернул меня спиной. Я чувствовал себя так, как будто меня выставили для продажи на рынке рабов. Вот англосакс, в хорошем состоянии, здоровый, но честен лишь умеренно, поэтому не может быть приставлен к гарему. Кошка, к соскам ее присосались котята, смотрела на меня, но не делала попыток назначить цену.
Оглу закончил прощупывание повязки на моей руке:
— О'кей.
Я повернулся:
— Вот удовольствие.
Он пожал плечами:
— Мои извинения.
Я оделся. Мы выпили еще по стаканчику бренди и расстались друзьями.
Я прошел через комнату, на прощанье погладил кошку и котят, при этом незаметно достал слайд, который спрятал под ними.
Уже у двери Оглу сказал:
— Ради Бога, не пытайтесь что-либо понять. Это дело слишком запутанное. И не беспокойтесь насчет билетов на самолет.
Я позвоню и проверю, удалось ли Веритэ взять их. Если нет, просто приходите сюда в два часа, они будут у меня.
Но Веритэ взяла билеты. В полдень мы были уже в Загребе, там пересели на самолет «Эр-Франс» и к обеду были в Париже.
Веритэ заказала мне комнату в отеле «Кастильон». После обеда я отвез ее домой и велел зайти ко мне утром. Когда я вернулся в отель, там меня уже ждал Казалис, но я не удивился этому.
Эта сторона дела был организована безупречно.