Рука-хлыст

Каннинг Виктор

— Хорошо сказано. Стальная сердцевина, а вокруг нее двадцать годичных колец.

— Примерно в этом возрасте я перестал читать триллеры.

— Так что же ты хочешь от меня? Чтобы я продолжал работу на основе той скудной информации, которую ты мне бросил?

— У тебя два выбора. И не думаю, что тебе понравится хоть один из них. — Он снова достал свой портсигар и принялся постукивать по нему большим пальцем.

Я знал эту его привычку. Он, как никогда, был близок к демонстрации каких-то эмоций.

— Ну, выкладывай.

Мэнстон

посмотрел на меня в упор, и мне не понравился его сжатый, растянутый рот.

— Ты — проклятый дурак, — сказал он. — И в том, что касается женщин. И тем более в том, что касается твоего главного шанса. Это очень серьезная вещь, а ты решил сыграть с ней.

— Кто, я? — Я взглянул на Мэнстона удивленными глазами.

— Ну хватит.

То, как он это произнес, было для меня ударом по щеке, и удар этот был сильным, болезненным и долгим.

— Молчу, — ответил я раздраженно.

— Единственное, как ты сможешь выбраться отсюда, если не расскажешь все это в ящике с медными ручками.

Я уже не сердился. Я испугался:

— Ты имеешь в виду?.. — Я не узнал своего голоса.

— Если ты не предъявишь то, с помощью чего Сатклиффу можно будет поднять давление. Говорю тебе прямо, Карвер.

Я сделаю это собственными руками, если ты не подчинишься, и не стану ждать.

Я сглотнул слюну и запротестовал:

— Ты не можешь просто так убивать слуг, которым не доверяешь. На дворе двадцатый век.

Тут он улыбнулся:

— Это облегчает мою задачу. Пойди и проверь. Ты не успеешь спуститься и до первого пролета, а твоя смерть никогда не будет подвергнута расследованию. Так что давай выкладывай все и побыстрее.

— Ты объяснил, что случится. Но, черт возьми, ты не можешь, не можешь говорить об этом всерьез!

Но я прекрасно знал, что это не так. Мэнстон не шутил.

Я начал игру очень давно, искал нечестных денег, но никогда еще не увязал так глубоко. От страха мои внутренности завязались узлами, переплелись как клубок змей. Он говорил об этом спокойно. Серый галстук, булавка с жемчугом, полосатые брюки. Он зашел сюда на несколько минут, с приема у нефтяного магната. «Прошу прощения, мне нужно кое-кому позвонить, попросить, чтобы он прирезал вас, а затем вернусь к шампанскому и разговорам о демократии в недоразвитых странах и буду утвердительно кивать в ответ на любую чушь о свободе этой страны».

— Каждое мое слово имеет вес, — жестко сказал Мэнстон. — Ты — ничто. Абсолютно ничто. С чем мы действительно опоздали, это свинцовый ящик, который подняли со дна Адриатического моря, и если мы не добудем его через три недели, все создания ада вырвутся на свободу. Да, именно ада — страшного, кровавого, убийственного ада! Так что давай рассказывай, и говори только правду!

Никогда раньше не видел его таким. Я с трудом сглотнул.

Моя глотка напоминала проржавевшую трубу, и прохрипел:

— Но с чего мне начать?

— С

Лансинга.

— Что именно я должен рассказать о нем?

— Он сошел на берег, когда «Комира» пришла в Венецию.

Он должен был связаться с СКД. Но он не сделал этого. Его нашли в канале, чуть ниже Риалтского моста с ножом в спине.

— Бедняга.

— Но суть не в этом. Кодовое имя Лансинга — ВВК. Он указал его в записке, которую передал тебе. Там было написано ВВК/2. Знаешь, что это означает?

— Нет. — Я никогда об этом не задумывался, а теперь, видно, было уже слишком поздно.

— Это означает, что к его записке он прилагает две вещи.

Одну мы получили — фотография Лотти Беманс. Если хочешь остаться в живых и продолжать работать на нас, просто отдай мне вторую вещь.

— Но...

— Карвер, ради Бога! Меня не проведешь. Ты мне нравишься, и тебе это известно. Вот почему здесь я, а не Сатклифф. Ты стоишь больше, чем все эти типы, с которыми мы работаем. Но перестань играть с нами в дерьмовые игры. Не советую тебе стараться выиграть на этом деле побольше денег, причем на стороне. Передай мне это и продолжай работать на нас и Малакода.

Найди свинцовый ящик. Все условия договора остаются в силе.

— Я прощен, но ничего не забыто.

— Точно. И ты ничего не сказал Малакоду о том, что скрыл?

Что это?

Мне хотелось снова оказаться на улице, прогуляться, поэтому я сказал «прощай» последнему доллару и решил стать честным.

— Цветной слайд. Немного передержанный. Лансинг думал, что это может послужить указанием на то место, куда повезли свинцовый ящик. — Потом я описал, что на нем изображено, и под конец добавил:

— Он у Уилкинс. Я позвоню ей и попрошу передать слайд вашему человеку.

Я сидел в кресле, но чувствовал под коленками такую боль, словно проторчал на параде два часа. Я понадеялся, что худшее уже позади.

Но Мэнстон тут же убил эту надежду:

— Что украл Говард Джонсон?

— Ничего.

Мэнстон посмотрел на меня. Точнее, сквозь меня. От этого взгляда в комнате стало морозно.

— Не играй со мной.

— Ну ладно.

Мне ни с кем не хотелось играть. Я лишь хотел убедиться, что мои ноги касаются тротуара, а сам я спешу в ближайший кабак, чтобы выпить большую порцию бренди.

— Он взял те записи, которые продиктовала мне Уилкинс насчет слайда.

— Да? — Его вопрос прозвучал как короткий, резкий похоронный звон.

Он подошел к окну, выглянул наружу и долго ничего не говорил. Затем повернулся, подошел вплотную и холодным, жестким голосом произнес:

— Пойми правильно, я никогда в жизни не думал, что мне придется сделать это. Поэтому ты не говорил того, что только что сказал. Джонсон ничего не взял. Ничего.

— Да, точно. Джонсон ничего не взял. — Я весь покрылся холодным потом и ощутил себя полным ничтожеством.