Рукопись Бэрсара
Шрифт:
Старый хитрец поглядел на меня невинно.
— Видите ли, дорогой биил Бэрсар, сиятельный аких предоставил мне достаточную свободу действий.
— Достаточно для чего?
Он мило улыбнулся, развёл руками, и я невольно улыбнулся в ответ. Значит, вон оно что? Я даже не представил, а просто увидел эту сцену. Я мог бы пересказать её слово в слово. И то, как Эраф позволяет себе заметить, что, без помощи соответствующих лиц в Касе, успех его миссии
— Это ваше дело, досточтимый гон Эраф. Меня не интересуют подробности.
Тепло и боль: словно прикосновение дружеской руки, словно привет, донёсшийся через пропасть. И печаль: как она глубока, эта пропасть! Никогда нам её не перейти…
— Мне очень жаль, биил Эраф, но вы меня переоценили. Может, через несколько дней…
— Вас не будет в Касе? — спросил он невинно, и я понял: Эраф знает и о гонце. Ах, старый хитрец!
— Может быть.
— Боюсь, что вы сочтёте меня навязчивым, но смею надеяться, что их сиятельство царственный кор Эслан не откажется принять вас сегодня вечером.
— Мне кажется, биил Эраф, вы забыли, что я теперь — свободный человек и даже не квайрский подданный!
— И это даёт вам возможности, о которых мы, дипломаты на службе, можем только мечтать!
— У меня другие мечты, биил Эраф.
— Биил Бэрсар, — сказал Эраф сурово, — я готов принести вам всяческие извинения — по форме, но не по существу. Я — слава Господу! — узнал вас немного и никогда не поверю, что, освободив себя от службы акиху, вы освободили себя от служения Квайру! Позвольте мне в память нашей прежней приязни обратиться к вам с просьбой…
— Которая ставит меня в неловкое положение!
Опять он мило улыбнулся.
— Отнюдь! Смею вас уверить, вы проведёте вечер весьма приятно. Кор Эслан — очаровательный собеседник… скучно вам не будет!
Мне не было скучно — старик оказался прав, и кор Эслан был действительно очень приятен. Красавец с серебряными висками, чеканным профилем и безвольною складкой губ. Породистое лицо, в котором ирония искупает надменность, а тайная неуверенность привычку повелевать.
Он встретил меня приветливей, чем я ожидал — не встал, конечно, но слегка поклонился и предложил мне сесть. Отпустил слугу и сказал неожиданно просто:
— Я многое слышал о вас, досточтимый биил Бэрсар, и, признаюсь, не всему верю. Надеюсь, вас не обидит, если я попрошу вас повернуться к свету?
— Как вам будет угодно, царственный кор.
— А в вас видна природа! — воскликнул он живо. — Старый род, а? И наверное не боковой… отросток, я это сразу чую. Старший сын или даже единственный. Так? Покажите руки! Да, кровь хороша, но работу чёрную знали. — Он притронулся к моей изуродованной ладони и заглянул в глаза. — Божий суд? Вы умеете делать золото из меди?
— Я равнодушен к золоту.
— Значит,
— Нет. Только лекарство от голода и насильственной смерти.
— Понятно! Вы надеетесь вылечить Квайр?
— Я — скверный лекарь, царственный кор.
— И вы сами излечились от ненужных надежд?
— Я неизлечим. Именно поэтому я осмелился затруднить вас этой беседой.
— Значить, этот невозможный старец, гон Эраф, сумел и вас втянуть в игру? Но вы ведь уже не служите Калату?
— Я поссорился с акихом, а не с Квайром, царственный кор.
Он невесело засмеялся.
— Очень занятно, правда? Никто столь не печётся о Квайре, как иноземцы! Вы ведь с Калатом оба из Балга, я не ошибся? А я — насколько могу судить — чистокровный тарданец, без единой капли квайрской крови. И тем не менее вы, уроженец Балга, требуете от меня, тарданца, жертвы именем Квайра. Я ведь правильно все понял?
— Кроме одного. Не требую, а умоляю.
— И есть различие?
— А кто я такой, чтобы чего-то требовать от вас? Я просто пришёл к вам, как изгнанник к изгнаннику, чтобы поговорить о том, что важно и для вас, и для меня.
— О чем же?
— О благополучии Квайра. Как это ни занятно.
— Но вы же не станете отрицать моих прав на престол!
— Нет, царственный кор. По-моему, вы более достойны престола, чем ваш покойный брат.
Опять он нерадостно засмеялся.
— Хотите сказать, что я-то знаю своего отца? Не уверен. Все это мелочи, биил Бэрсар. Любой квайрский мужик имеет ровно столько же прав на квайрскую корону. И тем не менее, для всех очевидно именно моё право.
— Я сожалею об этом, царственный кор.
Он нахмурился.
— Это звучит оскорбительно, биил Бэрсар! Я настолько глуп и бездарен? Погряз в пороках?
— Простите ради бога, царственный кор! Я вовсе не хотел вас оскорбить! Я просто неточно выразился: я сожалею о том, что человек, столь достойный престола, не может сейчас воспользоваться своим правом, не погубив страну.
— А это ещё оскорбительней!
— Разве? Для времени благополучия и покоя я не пожелал бы себе иного государя. Но сейчас иное время, царственный кор! Или вы думаете, что Тибайен смирится с поражением?
— Тибайен тоже смертен.
— Вам его не достать. Его даже Огилу не достать, а в этом — вы уж простите! — он куда сильнее, чем вы.
— Единственные ваши слова, которые я могу принять без обиды! А всё-таки, биил Бэрсар, если я столь несостоятелен, как государь, почему ваш Калат так меня боится? Почему он подослал ко мне Эрафа… и вас?
— Потому, что вы можете победить, и это будет концом Квайра. Дело не в вас лично, царственный кор. Просто сейчас, чтобы выстоять, надо перевернуть весь Квайр. Перестроить армию, наладить торговлю, упорядочить налоги… выиграть войну. Нынче время жестокой чёрной работы.