Рукопись Бэрсара

Манова Елизавета Львовна

Эргис расставил людей, где им должно стоять, а я уселся у очага, и нити, разомкнутые на время пути, опять заплелись у меня в руках.

Войско стоит у Биссала. Командиры живут в самом городе, полк биралов и полк когеров — в казарме, остальные полки — в лесу. Система дозоров. Разведка и контрразведка…

Рутинная работа, к которой я привык, как привык к подземным жилищам, к дорогам и бездорожью, к телохранителям и конвою, к невозможности хоть на миг остаться самим собой.

Обыденная работа, которая стала житейской привычкой, как бритьё или чистка зубов. Я просто

не замечаю её, а если заметил, это значит, что я сомневаюсь, что я не уверен в себе.

Я сомневаюсь, я не уверен в себе. Не потому, что рискую — риск невелик. Я просто вступая в игру. Последние корчи совести, когда все уже решено. Нельзя поступить иначе — иного пути просто нет. Есть только цена, которую заплатим мы все — не я не те, что со мной, а сотни тысяч людей — и я ужасаюсь этой ценой. И уверяю себя, что иначе нельзя. Да, иначе будет ещё хуже. И всё-таки мне совестно перед теми, за кого я выбираю сейчас.

— Эргис!

Мы стоим наверху, у окна, и сиреневый сумрак чуть приукрасил предместье. Огородики с бледной зеленью всходов, хилые заборчики, частоколы дымов и дымков.

— Тебе надо бы сходить в город. Могут тебя узнать?

Молчит, думает.

— А черт его… В Биссал многих спихнули.

— Я не хочу писать Угалару, а тебе он и без письма поверит.

— Вон что… Опять на рожон прёшь?

— Тут без риска. Главное, Угалара не подведи.

— Попробую, — говорит он. — Может, не напорюсь.

День перевернут, как листок в записной книжке. Сейчас войдёт Угалар. Мы в городе, а не предместье, и это тоже оказалось нетрудно, все нетрудно, когда с тобой мастера. Странная мысль: мастера. Профессионалы. Люди, выбравшие работой борьбу. Ремесленники борьбы. Нет, об этом я пока думать не стану. Впереди ещё долгий путь.

А Угалар изменился. Не постарел, просто тень легла на лицо, омрачив его красоту. И проблески седины на висках.

— Господи всеблагой, биил Бэрсар! — протягивая руки, сказал мне, — дозволит ли нам судьба встретиться по-людски, дабы я мог приветить вас, как добрый хозяин?

— Увы, славный дос Угалар! Птице — небо, урлу — лес. Но если судьба приведёт вас в Кас…

— Не будем загадывать, биил Бэрсар. Пока судьба привела вас ко мне.

— Не судьба, а долг, дос Угалар.

Угалар, улыбаясь, глядел на меня, и меня поразила его улыбка. Словно прошёл не год, а десяток лет, и Угалар стал старше лет на десять.

— Вы достаточно знаете меня, дос Угалар, и знаете, что я не стал бы рисковать… вашим будущим только ради удовольствия видеть вас.

— Вам нечем рисковать, биил Бэрсар, — сказал он спокойно. — Я был и останусь тенью Крира. Пока калар Эсфа командует войском, мне не на что надеяться и нечего опасаться. Я сам так хочу, биил Бэрсар. Защищать страну от врагов, но не быть в ответе за то, что вы натворили.

Мы? Я проглочу упрёк.

— Дос Угалар, — сказал я ему. — Надо спасать Квайр. Я искал вас потому, что на акиха готовят покушение.

— Меня?

— Да. Я не могу связаться с Огилом напрямик, и у меня нет времени искать обходные пути.

— Вот так скверно?

Он ещё не поверил мне. Он и не

должен был мне сразу поверить.

— Известно ли вам, дос Угалар, что я объявлен Церковью вне закона? Остатки Братства святого Тига добрались до Каса, и я принял этих людей под свою опеку.

— Господи всеблагой! — воскликнул он. — Вы — безумец! Да на что вам этот безбожный сброд?

— Прошлой весной, — сухо ответил я, — когда они ценой своей крови завоевали нам власть, они не были для нас безбожным сбродом. И когда я сражался вместе с ними в Ирагской башне, их тоже не величали безбожным сбродом. Так что: я должен был бросить квайрцев в беду только потому, что они не верят кеватским попам? Так я и сам им не верю — значит, и я — безбожник, по-вашему?

— С вами не заскучаешь, биил Бэрсар! Ладно, вы правы: бог сам разберётся. Но покушение… вроде бы из Квайра такие вещи видней.

— Осталось три недели, — сказал я ему, — и корпус сагара Валдера уже получил приказ идти из Кайала в Дан. Послезавтра они выступят, а ещё через день выступит сагар Лоэрдан.

— Откуда вы взяли? — быстро спросил Угалар.

— А у меня неплохая разведка. Вы что, забыли, что у меня есть люди в Кайале?

— Нет, — ответил он, — не забыл. Просто я думал…

— Что я оставил их Огилу? Это люди, а не вещи, дос Угалар. Они выбрали меня.

— Ну, ладно, Дан. А потом?

— Фатам. И в тот день, когда будет убит аких, они перейдут границу.

— Говорите, — угрюмо сказал он. — Все и поскорей.

И я ему рассказал. Все и поскорей.

— Господи, — сказал он с тоской, — и вы оставили Квайр? Бросили, когда там нужны?

— Нет, не бросил. Я сделаю всё, что смогу, но для Квайра. Не для Калата и не для Таласара.

— Понимаю, — угрюмо ответил он. — Раньше не понимал, а теперь… Я могу довериться Криру?

— Конечно. Но завтра.

Он угрюмо кивнул.

— Значит, простимся…

— Не навеки, дос Угалар. Пути господни неисповедимы, а пути политики тесны. И если судьба приведёт вас в Кас, мой дом — это ваш дом.

— Надеюсь, до этого всё-таки не дойдёт.

И мы уже снова в пути. Стоило бы подзадержаться в Биссале — Биссал давно интересен мне. Город шелка и смут; недаром я поселил своих придуманных предков в Биссале — что мерзко для квайрца, то простительно для биссалца, мы, биссалцы, такие. Смешно, но они считают меня своим, и здешний маяк, мой биссалский резидент, так мне и говорит: «мы, биссалцы». Стоило задержаться, но я не хочу рисковать. Крир — талантливый полководец, но не самый порядочный из людей, то знакомство, что лучше не возобновлять.

Мы снова в своей стране; проходим через неё, как нож сквозь воду, и словно бы ничего не изменилось: все те же леса и нищие деревеньки, угрюмые хутора и сквозящие зеленые плеши полей, знакомые тропы и ещё сырые дороги — но весна выдалась ранняя и без дождей, и скоро дороги уже будут готовы к делу, и люди успели засеять поля, и слишком много следов на знакомых тропах.

Страна приготовилась. Нерадостная, но уверенная готовность; спокойной напряжение всех сил, и я немного горжусь своею страной.