Рукопись Ченселора
Шрифт:
– А его что связывает с китайскими националистами на Тайване?
– Он синофил. Увлекается историей Древнего Востока. У него одна из лучших в мире коллекций произведений китайского искусства, которые нередко экспонируются в музеях.
– Коллекция произведений искусства? Какое же это имеет отношение к тому, что мы ищем?
– Не знаю, но мы ищем связи с Китаем или китайцами, а это явная связь.
Ченселор нахмурился. «Пожалуй, с точки зрения логики Уэллс более вероятный кандидат, чем Дрейфус, – подумал он. – Человек, увлекающийся
– Вы сказали, что две другие версии маловероятны. Что вы имели в виду?
– Никто из них не может быть заподозрен в явных прокитайских симпатиях. Однако Сазерленд, он же Венис, вынес приговор не в пользу правительства по иску трех журналистов из Нью-Йорка, которым госдепартамент отказал в выдаче паспортов для поездки в Китай. Он заявил, что поскольку Пекин не возражал против их въезда, то отказ госдепартамента не что иное, как нарушение первой поправки к конституции.
– Звучит логично.
– Да, и все было логично. Госдепартамент не обжаловал решение суда.
– А что вы скажете о Монтелане?
– Пэрис в течение долгого времени активно выступал против китайских националистов. Еще много лет назад он называл Чан Кайши продажным военным диктатором и открыто ратовал за прием красного Китая в члены ООН.
– Многие выступали в поддержку Китая.
– Вот почему я считаю эти версии маловероятными.
– Венис и Пэрис предприняли действия, которые, быть может, и не прибавили им популярности, но не были необычными.
– Если только у них не было на то других причин.
– Если только… Предлагаю действовать методом исключения. Полагаю, нам надо сосредоточить внимание на Дрейфусе и Уэллсе.
– Можем начать с них, но я намерен войти в контакт со всей четверкой. Встретиться лицом к лицу с каждым из них. – Питер допил виски.
О’Брайен прислонился к спинке стула.
– Повторите, пожалуйста, что вы сейчас сказали.
Питер встал и поставил стакан на буфетную стойку – по одному они уже выпили. После некоторого колебания он налил себе еще виски.
– Сколько у вас людей, на которых мы могли бы рассчитывать? Ну тех, что были в мотеле в Куонтико и потом сопровождали нас.
– Я просил вас повторить, что вы только что сказали.
– Не мешайте мне, – сказал Питер. – Лучше помогайте, а не ставьте палки в колеса. Я – связующее звено между всей четверкой. Каждый из них знает, что меня использовали в качестве марионетки. Один из них знает или будет знать, что я подозреваю его.
– Ну а потом?
Ченселор налил виски О’Брайену.
– Он попытается убить меня.
– Мне это тоже почему-то пришло в голову. И вы думаете, что я соглашусь взять на себя всю ответственность? Ни в коем случае.
– Вам
– Черта с два! Я сумею остановить вас. Я могу официально оформить с десяток обвинений против вас и запрятать в кутузку.
– А что потом? Вы же не сможете встретиться с ними.
– Почему бы и нет?
Ченселор подошел к столу и сел:
– Да потому, что вы – жертва шантажа. Вы что, забыли о Хан Чоу?
О’Брайен не шелохнулся, он смотрел прямо в глаза Питеру:
– Что вы знаете о Хан Чоу?
– Ничего, Куин, да и не хочу знать. Могу только догадываться. В тот первый вечер, когда мы встретились, я упомянул о Лонгворте, рассказал вам о том, что случилось с Филлис Максвелл, обронил слово «Часон», и в ваших глазах появился такой страх… Вы произнесли это название так, будто оно убивало вас. И на меня вы смотрели точно так же, как смотрите сейчас, будто обвиняли в грехах, о которых я не имел ни малейшего представления. Вряд ли вы поверите мне, но я придумал вас еще до нашей встречи.
– Что вы там городите? – с напряжением в голосе спросил О’Брайен.
Питер со смущенным видом отпил глоток виски. Он отвел взгляд от Куина и уставился в свой стакан.
– Вы действовали на меня очищающе. Вы – один из моих героев, который признавал свои слабости и умел бороться с ними.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– В каждой истории о пороке должен быть положительный герой, выступающий на стороне правых. Я считаю, разница между сносным романом и комиксом состоит как раз в том, что в романе герой не сразу становится героем, а только после того, как ему удастся преодолеть свой собственный страх. Чувствую, что трагедия – не мое призвание, поэтому ваш страх не будет представлен в виде трагического порока, а только как слабость. Хан Чоу и есть ваша слабость, не так ли? Это и отражено в досье Гувера.
Куин непроизвольно проглотил слюну, продолжая в упор рассматривать Ченселора:
– Вы хотите, чтобы я рассказал вам обо всем?
– Нет, не хочу, но мне надо знать, почему вас шантажировали. А вас действительно шантажировали еще до нашей встречи.
О’Брайен говорил короткими фразами, как будто опасался собственных слов:
– Накануне той ночи, когда умер Гувер, в журнале учета посетителей появилась запись о визите в бюро трех человек: Лонгворта, Крепса и Сэлтера.
– Под псевдонимом Лонгворт скрывался Варак, – резко прервал его Питер.
– А так ли это? – возразил Куин. – Вы сказали, что Варак погиб, стараясь возвратить досье. Нелепо рисковать жизнью, пытаясь достать то, что у тебя уже есть. Это был кто-то другой.
– Продолжайте.
– Настоящий Лонгворт не мог посетить бюро, потому что Крепс и Сэлтер использовали легенды. Но я не смог установить их личности. Другими словами, трое неизвестных получили в ту ночь пропуска в бюро Гувера. Я начал задавать вопросы. А потом мне позвонили…
– Человек говорил зловещим шепотом?