Рукопись Ченселора
Шрифт:
– А если я не соглашусь?
– Тогда не стоит меня проверять. Не надо вообще ничего делать. Забудьте, что я был здесь, что мы с вами разговаривали.
– Но вы здесь были, и мы с вами говорили. Несколько поздновато вы ставите условия.
Лонгворт немного помолчал.
– Вы чего-нибудь боялись в жизни? По-моему, настоящего страха вам испытать не пришлось. Странно, потому что пишете вы именно о страхе и, кажется, понимаете, что это такое.
– Вы не производите впечатление человека, которого легко напугать.
– Думаю, что нет. Мой послужной список может подтвердить это.
– О чем вы хотели
– Можете спрашивать обо мне все, что хотите, говорите все, что угодно, но, пожалуйста, не рассказывайте никому о нашей встрече и содержании нашего разговора.
– Вы с ума сошли! Что же мне тогда говорить?
– Уверен, вы что-нибудь придумаете. Вы же писатель.
– Это не означает, что из меня получится хороший лжец.
– Вы много путешествовали. Можете сказать, что просто слышали обо мне. Пожалуйста, прошу вас.
Переминаясь с ноги на ногу на горячем песке, Питер пытался понять, что за человек этот незнакомец. Здравый смысл подсказывал, что надо повернуться и немедленно уйти прочь. Напряженное лицо и настороженные глаза незнакомца говорили о том, что он пустил в ход все самообладание, чтобы скрыть подлинные чувства. И во всем этом Питер ощущал какую-то опасность. Но чувства, и прежде всего любознательность, оказались сильнее здравого смысла и не позволили ему принять правильное решение.
– Кто тот человек, который умер? Который, по вашим словам, в действительности был убит?
– Сейчас я вам этого не скажу. Завтра, если только вы захотите продолжить наш разговор.
– Почему не сегодня?
– Вы известный писатель. Думаю, что к вам приходят много людей и говорят вам такие вещи, которые кажутся безумными. От некоторых из них вы, вероятно, стремитесь поскорее избавиться. Мне не хочется, чтобы то же чувство возникло у вас и по отношению ко мне. Я хочу, чтобы вы убедились, что имеете дело с серьезным человеком.
Питер внимательно слушал Лонгворта. Все, что тот говорил, казалось разумным. Последние три года, после выхода «Рейхстага», на приемах и в ресторанах незнакомые лица не раз загоняли его в угол или усаживались в кресла напротив и начинали рассказывать о невероятных событиях, которые, как они были уверены, непременно его заинтересуют. Если их послушать, то вокруг одни заговоры, а все люди потенциальные заговорщики.
– Ясно, – сказал Ченселор. – Ваше имя Алан Лонгворт. Двадцать лет вы занимали должность агента по особым поручениям. Пять месяцев назад ушли в отставку и поселились на Гавайях.
– На Мауи.
– Все это отражено в вашем досье.
При слове «досье» Лонгворт почему-то отпрянул:
– Да, должно быть отражено… в моем досье…
– Но ведь любой может узнать содержание вашего досье и потом выдать себя за вас. Назовите свои особые приметы.
– Я все думал: спросите вы о них или нет?
– В своих книгах я стараюсь быть убедительным, описывать события так, чтобы они шаг за шагом развивались логично, чтобы в повествовании не было пробелов. Если хотите меня убедить, заполните пробел в вашем рассказе.
Лонгворт перекинул куртку с правого плеча на левое, правой рукой расстегнул рубашку и распахнул ее. Через всю грудь, спускаясь ниже пояса, шел уродливый, кривой шрам.
– Думаю, вашим украшениям до этого далеко.
Питер на мгновение вспыхнул
– В котором часу вы придете завтра?
– Как вам удобнее?
– Я встаю рано.
– Я буду здесь рано.
– Скажем, в восемь.
– Хорошо, до завтра. – Лонгворт повернулся и быстро зашагал по пляжу. Питер остался стоять на месте, наблюдая за удалявшимся мужчиной. Боль в ноге куда-то исчезла. Весь день она беспокоила его, а тут вдруг пропала. Надо позвонить Джошуа Харрису в Нью-Йорк. Сейчас на Восточном побережье только половина пятого. Время еще есть. У них в Вашингтоне был общий друг, юрист, который мог разузнать все об Алане Лонгворте. Он очень помог Ченселору во время работы над романом «Контрудар!». Джошуа даже как-то пошутил, что тот может потребовать авторский гонорар. Поднимаясь по ступенькам на веранду, Питер вдруг поймал себя на том, что торопится. Это было странное и в то же время приносившее какое-то особое удовлетворение чувство, но объяснить его природу Питер был не в состоянии.
«…Случилось нечто такое… Умер человек, могущественный человек. Было объявлено, что он умер естественной смертью. На самом деле его убили».
Питер рванулся через веранду к телефону.
Утреннее небо казалось сердитым. Мрачные облака повисли над океаном. Вот-вот хлынет дождь. Ченселор закончил все приготовления еще час назад. На нем была нейлоновая куртка и брюки цвета хаки. Часы показывали семь сорок пять.
Значит, в Нью-Йорке сейчас без четверти одиннадцать. Джошуа обещал позвонить в семь тридцать – в десять тридцать по восточному времени. В чем причина задержки? Лонгворт придет ровно в восемь.
Питер налил себе еще одну чашку кофе, пятую за это утро.
Зазвонил телефон.
– Тебе попалась странная личность, Питер, – послышался в трубке голос Харриса.
– Почему ты так считаешь?
– Согласно сведениям, которыми располагает наш друг из Вашингтона, этот Алан Лонгворт сделал то, чего от него никто не ожидал: очень неудачно выбрал время для ухода в отставку.
– Он прослужил положенные двадцать лет?
– Едва-едва.
– Но пенсию-то он все-таки заработал?
– Безусловно. Однако такую, что на нее не проживешь. Необходимы дополнительные заработки, а у него их нет. Но не в этом дело.
– А в чем?
– У него прекрасный послужной список. Самое главное, Гувер лично выдвинул его в кандидаты на руководящие должности. В его досье имеется положительная характеристика, написанная рукой самого Гувера. При подобных обстоятельствах люди не уходят на пенсию.
– Но ведь, имея такие заслуги, он может получить какую угодно работу на стороне. Многие бывшие сотрудники ФБР так и делают. Видимо, он где-то работает, а бюро просто об этом не знает?
– Вряд ли. Они собирают самые подробные сведения на всех своих бывших сотрудников. И потом, как же он может где-то работать, если живет на Мауи? Там трудно найти что-нибудь подходящее. Во всяком случае, в его личном деле это никак не отражено. Нет, сейчас он ничем не занимается.