Рукопись Ченселора
Шрифт:
– С меня довольно, – не слишком решительно заявила Филлис. – Я что-то не припомню, чтобы раньше пила три порции подряд. Еще один бокал, и я не смогу стенографировать. Правда, я не помню, чтобы когда-нибудь брала интервью у такого симпатичного… такого молодого писателя, – закончила она вкрадчивым голосом.
Как отметил про себя Ченселор, она была явно взволнована.
– Не такой уж я симпатичный и, ей-богу, совсем не молодой.
– Все относительно. Я сама далеко не первой
– Вы чересчур снисходительны ко мне. Все как раз наоборот. Посмотрите вокруг. Здесь нет никого, кто мог бы с вами сравниться.
– Слава богу, что в баре темно, а то бы мне пришлось сказать, что вы очаровательный лжец.
Снова подали напитки. Когда официантка отошла, Филлис достала маленькую записную книжку:
– Вы не хотите обсуждать, над чем сейчас работаете, хорошо. Тогда скажите, что вы думаете о современной литературе. Не считаете ли вы, что роман стал чересчур легковесным, этаким развлекательным чтивом?
Питер заглянул в беспокойные глаза Филлис. При тусклом свете свечей казалось, что они стали еще больше, а черты лица ее мягче.
– Вот не знал, что вы ведете раздел комиксов. Я не слишком категорично выразился?
– Надеюсь, я вас не оскорбила? Мне кажется, это увлекательная тема. Всегда интересно знать, что думает по этому поводу хорошо оплачиваемый, популярный автор. Одному богу известно, как вам это удается, но вы умеете излагать свои мысли удивительно просто и понятно. Ваши романы вряд ли можно назвать комиксами.
Ченселор усмехнулся. Филлис так ставила вопросы, что любой чересчур самонадеянный автор сразу начинал выглядеть смешным. Поэтому Питер отвечал осторожно, стараясь поскорее переключить разговор на другую тему. Максвелл записывала все, что он говорил. Как он и ожидал, она очень умело брала интервью.
Кончились напитки.
– Еще по одной? – спросил Ченселор, показав на стакан.
– О нет! Я только что сделала орфографическую ошибку в местоимении «он».
– А вы, когда стенографируете, разве пишете местоимения?
– Конечно, нет. Но это опять же подтверждает, что с меня довольно.
– Где вы обедаете?
– У меня деловое свидание, – поколебавшись, сказала Филлис.
– Я вам не верю.
– Почему же?
– Вы ни разу не посмотрели на часы. Такие организованные женщины, как вы, если у них назначена деловая встреча, внимательно следят за временем.
– Все женщины разные, молодой человек.
– Во сколько вы должны там быть? – спросил Питер и, протянув через стол руку, закрыл ладонью часы Филлис.
Она мгновенно напряглась от его прикосновения, но взяла себя в руки и вернулась
– Это нечестно.
– Ну, так во сколько?
– В половине девятого, – с улыбкой сказала Филлис.
– Тогда забудьте об этой встрече, – заметил Питер, снимая руку. – Тот человек давно ушел, потому что сейчас уже десять минут десятого. Придется вам обедать со мной.
– Вы неисправимы.
– Пообедаем здесь, идет?
– Хорошо, – не без колебаний согласилась Филлис.
– А может, вы хотите пойти в другое место?
– Нет-нет, здесь очень хорошо.
– Да и, наверное, нет особой разницы, – ухмыльнулся Питер, делая знак официантке, чтобы она снова наполнила бокалы. – Знаю-знаю, я неисправим. Разрешите теперь мне задать вам пару вопросов? Ведь вы знаете Вашингтон лучше, чем кто-либо другой.
– А где же ваш блокнот? – перебила его Филлис, убирая записную книжку в сумочку.
– У меня в голове диктофон.
– А что, собственно, вы хотите знать?
– Расскажите мне о Гувере.
При этом имени глаза Филлис гневно сузились, но, когда Питер пригляделся, ему показалось, что в них горел не только гнев.
– Это чудовище. Я говорю плохо о покойнике, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести.
– Неужели о нем нельзя сказать ничего хорошего?
– Не могу припомнить такого, а я в Вашингтоне уже шестнадцать лет. Не было года, чтобы он не сожрал какого-нибудь замечательного человека.
– Однако вы слишком категоричны.
– Такого я о нем мнения. Я презираю его, потому что видела, что он вытворял. Этот человек являлся олицетворением террора. Многое из того, что он сделал, хранится в тайне и, я думаю, вряд ли когда-нибудь станет известным.
– Почему?
– ФБР защитит его память… Он был монархом. Наследники не позволят очернить своего идола. Они боятся цепной реакции, которая наверняка смела бы их самих. У них есть основания для таких опасений.
– Как же они могут помешать разоблачению Гувера?
Филлис рассмеялась:
– Не как могут, а как уже помешали. Для этого существуют печи, дорогой. Маленькие человечки-роботы в черных костюмах обшарили все это чертово бюро и каждую бумажку, которая могла бы причинить хоть какой-нибудь вред их умершему прародителю, сожгли. Они же хотят канонизировать его, и тогда все пойдет своим чередом. Это лучший способ обезопасить себя.
– Вы в этом уверены?
– Говорят, что не успело тело Гувера остыть, как в доме появился Клайд – его правая рука. Вместе со своими помощниками он обшарил все комнаты. При них была портативная машина для уничтожения бумаг.