Рукопись Ченселора
Шрифт:
– Вы имеете в виду Клайда Толсона?
– Его самого. А то, что не сожгли, они припрятали.
– Есть свидетели?
– Думаю, есть. – Филлис замолчала.
К столу подошла официантка и, убрав пустые бокалы, поставила виски.
– Я хотел бы заказать обеденный столик в ресторане, – попросил ее Питер.
– Не беспокойтесь, все будет сделано, – ответила официантка.
– Пожалуйста, на имя…
– Я знаю, сэр. На имя мисс Максвелл.
Официантка ушла.
– Я потрясен, – сказал Ченселор.
Филлис Максвелл не скрывала своего удовлетворения.
– Прошу вас, продолжайте. Так кто же свидетели?
Филлис
– Вы ведь сказали, что работаете над книгой о Гувере, не так ли?
– Не о самом Гувере. Однако его образ займет в романе заметное место, поэтому мне хотелось бы услышать о нем как можно больше. Расскажите все, что знаете. Потом я объясню вам, зачем мне это надо. Обещаю.
Филлис начала свое повествование в баре и продолжила за обедом. Это был гневный рассказ. Ее негодование объяснялось еще и тем, что, зная о многих преступлениях Гувера, она ни разу не смогла выступить с разоблачениями, потому что не располагала никакими доказательствами. Их просто не существовало, этих доказательств, хотя все было правдой.
Филлис упомянула о сенаторах, конгрессменах и членах правительства, которые либо ходили перед Гувером на цыпочках и плясали под его дудку, либо навлекали на себя его гнев. Она рассказала о том, как сильные, влиятельные люди хранили молчание, хотя им самим это было отвратительно. Она видела, как они рыдали от бессилия, но рта так и не раскрывали. Филлис подробно описала поведение Гувера во время убийства обоих Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Оно было просто неприличным – настолько откровенно он радовался. Ответственность ФБР за эти преступления, конечно, всячески отрицалась.
Журналисты убеждены, что Гувер скрыл от комиссии Уоррена дискредитирующую определенные круги информацию и это не могло не повлиять на результаты расследования. Бог знает, что это была за информация. Если бы не вмешательство ФБР, оценка событий, происшедших в Далласе, Лос-Анджелесе и Мемфисе, наверное, оказалась бы совершенно иной. Но какой именно – этого мы, вероятно, никогда не узнаем.
Филлис рассказала о том, как по указанию Гувера использовались электронные средства подслушивания и записывались на пленку телефонные разговоры. По ее словам, методы Гувера ничем не отличались от гестаповских. Никто ни от чего не был застрахован. Своих врагов, не только действительных, но и потенциальных, он держал в постоянном страхе. Пленки с записями подслушанных разговоров разрезались на куски и соответствующим образом редактировались. Людей обвиняли черт знает в чем только на основании малейших слухов или инсинуаций. Между отдаленными, не имеющими ничего общего событиями искусственно устанавливали связь и тоже использовали их как якобы неопровержимые улики. Шли на прямой подлог, подтасовывали факты. Журналистка говорила, и в словах ее звучали отвращение и ярость.
За обедом Филлис пила вино. Перед тем как окончательно встать из-за стола, она выпила еще и бренди. Закончив свой рассказ, она усилием воли заставила себя улыбнуться. В какой-то степени гнев нейтрализовал действие
– Теперь ваша очередь. Вы обещали поделиться вашими творческими планами, а я – никому не рассказывать о них. Так над чем вы сейчас работаете? Это будет еще один «Контрудар!»?
– Пожалуй, определенное сходство есть. Я намереваюсь построить сюжет будущей книги на предположении, что Гувера убили.
– Потрясающе, но неправдоподобно. Кто посмел бы это сделать?
– Кто-то, кто имел доступ к личным архивам директора. Именно поэтому я и допытывался у вас, видел ли кто-нибудь, как уничтожали его бумаги, присутствовал ли кто-нибудь при этом.
Филлис сидела ошеломленная и не отрываясь смотрела на Питера:
– А если они так и не были уничтожены…
– Как раз из этого я и собираюсь исходить.
– Что вы имеете в виду? – сдавленным голосом и почему-то вдруг сдержанно спросила Максвелл.
– Я представил себе такую ситуацию: кто-то убивает Гувера, чтобы завладеть его досье. Теперь этот «кто-то» получил возможность так же шантажировать людей, как делал это директор ФБР. Самым влиятельным гражданам он диктовал свою волю, заставляя их выполнять то, что ему нужно. Так, например, Гувер обожал копаться в донесениях, раскрывающих самые интимные стороны жизни человека. Секс был его основным оружием, и, надо сказать, очень результативным. Думаю, что те, кто унаследовал досье, также будут часто прибегать к этому средству шантажа, простому и в то же время эффективному.
Филлис вжалась в кресло, ее руки безвольно лежали на столе. Питер с трудом расслышал ее вопрос:
– Это делается шепотом по телефону, мистер Ченселор? Это что, какая-то кошмарная шутка?
– Что вы сказали?
В широко раскрытых глазах Филлис он увидел непонятный страх.
– Нет, это не может быть шуткой, – продолжала она так же сдержанно, даже отрешенно. – Я по собственной инициативе оказалась в вестибюле этого отеля. И сама подошла к вам, а не вы ко мне…
– Филлис, в чем дело?
– О господи, я схожу с ума…
Дотронувшись до ее холодной руки, Питер почувствовал, что она дрожит.
– Ну же! – ободряюще улыбнулся Ченселор. – Я думаю, последняя рюмка бренди вам пошла не на пользу.
– Я действительно вам нравлюсь? – тихо спросила Филлис.
– Безусловно!
– Не могли бы мы подняться в ваш номер?
– Ну, вам не надо даже просить об этом, – заверил ее Ченселор, пытаясь понять, что кроется за этим предложением.
– Вы не хотите меня, да? – Это был риторический вопрос. Во всяком случае, Филлис Максвелл спрашивала так, будто ответ ей был известен заранее.
– Мне кажется, наоборот, очень хочу… Я…
Резко наклонившись к Питеру, Филлис со злобой сжала его руку и, не дав ему договорить, вдруг потребовала:
– Отведите меня наверх…
…Обнаженная, она стояла перед ним рядом с кроватью. Ее грудь была все еще крепкой и упругой. Тонкая талия соблазнительно переходила в стройные и в то же время тяжелые бедра, напоминающие своей формой греческую амфору. Взяв Филлис за руку, Питер потянул ее к себе.
Она грациозно, но не без колебания присела на край кровати. Ченселор выпустил ее руку и дотронулся до груди. Филлис вздрогнула от его прикосновения и замерла.