Рукопись Ченселора
Шрифт:
Оппозиция выставляет своего слабейшего кандидата, ведь избрание кандидата, угодного властям, обеспечено. Эта договоренность основана на том, что Гувер располагает не менее опасными средствами, которые он может использовать и против Белого дома. По существу, директор ФБР в ближайшем будущем сосредоточит в своих руках все рычаги давления в стране и будет править ею.
– Он зашел слишком далеко. Горы трупов, именно трупов, растут на глазах. Его нужно убрать, и мне безразлично как. Я согласен даже на убийство, – заявляет министр.
Сенатор
Принимается решение войти в контакт с посланцем Гувера, человеком, который имеет доступ к досье. Делается все, чтобы завербовать его. На данном этапе основная цель «Ядра» – завладеть досье.
– Самое главное для нас – досье, – говорит министр. – Если окажется невозможным использовать досье так, как это делает Гувер, то мы употребим их на благо. Но потом придется выполнить наше решение. Другого пути нет. – Далее министр заявляет, что теперь ничто не остановит его.
Сенатор отказывается поддержать министра и удаляется, пообещав ему все-таки устроить встречу с Мередитом.
Питер отложил план-проспект в сторону. Для начала вполне достаточно.
Теперь можно приступать к работе над рукописью. Он снова взялся за перо и стал писать.
Целиком углубившись в работу, Питер потерял счет времени. Наконец он откинулся на спинку кресла и взглянул в окно. Заметив падающие хлопья снега, он страшно удивился. Но потом припомнил, что уже конец декабря. Как быстро летит время!
Час назад миссис Элкот принесла газету, и Ченселор решил, что необходимо сделать перерыв. Было половина одиннадцатого.
Он работал над романом уже более пяти часов. Питер протянул руку, взял газету с кофейного столика и развернул ее.
Заголовки самые обычные. Переговоры в Париже зашли в тупик. Ну и что из этого? Умирали люди. Вот это его волновало.
Вдруг внимание Питера привлек заголовок в нижнем правом углу первой полосы. Острая боль пронзила виски. «Генерал Брюс Макэндрю – вероятная жертва убийства. Труп выброшен волной на пляже Уайкики». Уайкики! О боже, это же Гавайи!
История оказалась жуткой. На теле Макэндрю было обнаружено два пулевых ранения: одна пуля прошла через горло, другая попала в голову, ниже левого глаза. Смерть наступила мгновенно, и произошло это, по-видимому, дней десять-двенадцать назад.
Вероятно, никто не знал, что генерал находится на Гавайях. В отелях и на авиалиниях регистрационных записей о нем не было. Опрос в военных учреждениях на островах тоже не дал никакой информации – генерал ни с кем не встречался.
Продолжая читать, Питер снова удивился, наткнувшись на заголовок, помещенный в конце страницы:
«Жена умерла пять недель назад».
Сообщение было коротким. Говорилось только, что жена генерала умерла «после продолжительной болезни, которая в последние годы ограничивала ее жизнедеятельность». Если репортер и располагал какой-либо информацией, то великодушно опустил ее в своей заметке.
Однако далее рассказ приобрел несколько иную окраску. Если репортер был великодушен по отношению к миссис Макэндрю, то о причинах смерти генерала он высказал версию в духе романа о Гувере: «Как сообщается,
«Зачем же тогда давать такую информацию?» – раздраженно подумал Питер. На память ему пришла трогательная картина – генерал, убаюкивающий свою жену.
Перелистав страницы газеты, Питер нашел продолжение заметки. Там приводилась краткая биография Макэндрю, описывалась его военная карьера, причем упоминалось о внезапной отставке генерала и о его разногласиях с комитетом начальников штабов. Высказывались также предположения о последствиях, которые повлекла за собой болезнь жены, и содержался тонкий намек на то, что на долю крамольного генерала выпали сильнейшие душевные переживания. Читателю самому предоставлялась возможность установить связь между этими переживаниями и ранее приводившимися слухами. Разумеется, никто не смог удержаться, чтобы не воспользоваться ею.
Но конец заметки показался Питеру еще более странным. Сообщалось, что у Макэндрю есть взрослая дочь, что это весьма раздражительная, независимая в суждениях особа.
«Дочь генерала, Элисон Макэндрю, 31 года, работающая художником в рекламной фирме „Уэлтон Грин эйдженси“ на 3-й авеню, 950, в Нью-Йорке, сердито реагировала на предположения, высказываемые в связи со смертью ее отца: „Они изгнали его со службы и теперь пытаются опорочить. За последние двенадцать часов я не раз разговаривала с властями на Гавайях. Они считают, что отец был убит в схватке с вооруженными бандитами. Украдены бумажник, часы, кольцо с печаткой и деньги“.
На вопрос, как она объясняет отсутствие регистрационных записей, мисс Макэндрю ответила: „Ничего необычного в этом нет. Отец и мать, как правило, путешествовали под вымышленными именами. Если бы армейские чины на Гавайях узнали, что он там, они затравили бы его“.»
Питер понимал, что имела в виду дочь генерала. Если бы с Макэндрю была его психически ненормальная жена, то ради нее он, конечно же, назвался бы вымышленным именем. Но жена Макэндрю умерла. И генерал, о чем сразу догадался Ченселор, отправился на Гавайи не отдыхать, а разыскивать человека по фамилии Лонгворт. Вот Лонгворт и убил его.
Питер выронил газету из рук. Его охватило отвращение к себе, отчасти проявившееся в злости, отчасти в остром осознании вины. Что он наделал? Как он мог допустить такое? Убит честный человек. И из-за чего? Из-за какой-то книги.
Стремясь во что бы то ни стало искупить свою вину, Лонгворт снова совершил убийство. Снова! Ведь именно он ответствен за смерть Ролинза в Клойстерсе… И вот теперь где-то на краю земли совершено еще одно убийство.
Ченселор поднялся с дивана и стал бесцельно ходить по комнате, этому надежному убежищу, где родился его роман, в котором жизнь и смерть были лишь плодом воображения. Но за пределами этой комнаты жизнь и смерть были реальностью и оказывали на него, Питера, свое влияние, поскольку являлись частью его романа. Перипетии романа вырастали из обстоятельств, которые предопределяли жизнь и смерть других людей. Реальную жизнь и реальную смерть.