Рукопись Ченселора
Шрифт:
– И жене сквайра.
– И жене… – как эхо, повторила Кэтрин, сжимая руку Питера. – Кстати, о грузовиках. Разве в эти ворота не въедут в ближайшее время фургоны с мебелью?
– Видишь ли, – смущенно улыбнулся Ченселор, – мне пришлось купить дом с обстановкой. Все, кроме отдельных предметов, специально оговоренных в контракте. Дело в том, что бывшие владельцы уезжают на какие-то острова в Карибском море. Впрочем, если тебе что-то не понравится, можешь выбросить.
– Ах, ах! Какие мы важные!
– Но разве мы не богачи? – подделался под ее тон Ченселор. –
Запрокинув голову, Кэтрин приблизила губы к лицу Питера:
– Чем ближе мы подъезжаем к дому твоих родителей, тем больше я волнуюсь. Скоро у меня появится нервный тик, и я превращусь в бормочущую идиотку. Вообще-то мне казалось, что ритуал встречи с родителями вышел из моды десять лет назад.
– Тебе это не казалось, когда я встречался с твоими стариками.
– Бога ради, не говори так! Тогда все выглядело совсем иначе. Они были настолько потрясены, оказавшись в обществе со знаменитостью, что от тебя не требовалось никаких усилий, ты мог просто сидеть и упиваться сознанием важности собственной персоны.
– Чего я себе не позволял… Мне в самом деле очень понравились твои родители. Думаю, что и тебе мои понравятся.
– Понравлюсь ли им я – вот что меня волнует.
– Понравишься, я ни секунды не сомневаюсь в этом. – Питер привлек к себе Кэтрин. – Они полюбят тебя так же, как полюбил я. Господи, как же я тебя люблю!
– Все верно, Генезис. Правительственная типография сделала для Питера Ченселора ксерокопии всех материалов, имеющих какое-либо отношение к Нюрнбергу. Его издатель организовал перевозку этих документов к нему в Пенсильванию.
– Это совершенно не затрагивает наших интересов, Вэнер. Венис и Кристофер разделяют эту точку зрения. Принято решение никаких шагов не предпринимать.
– Это ошибка. Он опять возвращается к нацистской тематике.
– Наши ошибки в политике по отношению к фашизму были совершены задолго до Нюрнберга. Между ними и Нюрнбергским процессом нет никакой связи. К 1945 году мы поняли многое из того, что до войны нам было неясно. Всем нам, включая вас.
– Кто знает…
– Мы знаем.
– А что думает об этом Браво?
– Браво сейчас здесь нет. Но даже если бы он был, его бы не поставили в известность.
– Почему?
– Мне не хотелось бы называть причину. К вам это не имеет никакого отношения, поскольку то, что я имею в виду, произошло несколько лет назад, когда вы еще не были членом Инвер Брасс.
– Думаю, вы совершаете ошибку, Генезис.
– А я считаю, что вы просто перевозбуждены. Вас бы никогда не вызвали, если бы на то не было оснований. Вы незаурядный человек, Бэнер, и мы никогда не сомневались в этом.
– И все-таки это очень опасно.
По мере того как смеркалось, движение на главной автостраде Пенсильвании становилось все более интенсивным. Временами клочья тумана выползали прямо на нее, и тогда яркий свет
Внезапно на шоссе обрушился ливень. Вода с такой силой хлестала по ветровому стеклу, что «дворники» оказались бессильны.
Ченселор остро ощущал, как с каждой минутой возрастало нервное напряжение. Проносящиеся мимо автомашины обдавали его «Континенталь» тысячами водяных брызг. Их водители словно почувствовали, что к западной части Пенсильвании приближаются сразу несколько ураганов, и порожденный опытом инстинкт заставлял их торопиться домой.
Включив центральную программу радиовещания, Питер услышал категоричный, требовательный голос диктора:
– Департамент дорог настоятельно рекомендует всем водителям воздерживаться от езды по автострадам района Джеймстаун, Уоррен. Если непогода застала вас на одном из маршрутов указанного района, немедленно направляйтесь к ближайшей станции обслуживания. Повторяем: получено подтверждение, что со стороны озера Эри надвигается ураган. Ветер достигает штормовой силы…
– В четырех милях отсюда поворот, – сказал Питер, глядя сквозь ветровое стекло, – а в двухстах-трехстах ярдах от него ресторан. Заедем туда.
– Откуда ты знаешь?
– Мы только что проехали большой рекламный щит, который всегда служит мне ориентиром. От него до дома час езды.
Потом Ченселора все время мучил один и тот же вопрос: «Что же произошло в следующую минуту?»
Хлынувший проливной дождь, будто толстым одеялом, накрыл крутой холм и сбегавшую по нему дорогу, в одно мгновение оказавшуюся под водой. Мощные порывы ветра вздымали настоящие волны, и тогда тяжелые грузовики начинали раскачиваться, как маленькие лодочки в бурном море.
Внезапно в заднее стекло ударил мощный луч света. Отразившись в переднем зеркале, он на мгновение ослепил Питера. Перед глазами запрыгали белые пятна, такие яркие, что Ченселор перестал вообще что-либо воспринимать. Он не видел больше стекавших по стеклу потоков воды, не видел ничего, кроме нестерпимо яркого света.
В следующее мгновение слепящие фары приблизились вплотную. Огромный грузовик с прицепом, подбрасываемый стремительным потоком воды, начал обгонять машину Ченселора. Питер из всех сил закричал сквозь закрытое боковое стекло, пытаясь привлечь внимание водителя. Но тот, по-видимому, совершенно обезумел.
Казалось, он не отдавал себе отчета в том, что делает, и не замечал машины Ченселора, скрытой завесой дождя. А может, он был не в своем уме?
И тут случилось невероятное. Огромный грузовик вплотную приблизился к Ченселору и своим стальным кузовом резко наподдал «Континенталь». Раздался скрежет металла. Водитель стал постепенно оттеснять машину Питера с дороги к кювету. Он либо был пьян, либо совершенно потерял голову от страха перед ураганом. Какие-то мгновения Ченселор отчетливо видел его лицо. Сидя, как на нашесте, на своем высоком сиденье, водитель грузовика явно не замечал машины Питера. Он действительно не отдавал себе отчета в том, что делает в данную минуту.