Рукой подать
Шрифт:
в дом, где журавельник на окне.
_______________
geranos (греч.) – журавль. Одно из названий герани – журавельник.
В поисках брода…
Память-река,
где течение вспять;
Думала, прошлого
каждую пядь
знаю.
В поисках брода
брожу до утра;
скрыто грядущее,
да и вчера
тает.
И
туманно-легки,
на расстоянии
взмаха руки,
годы.
Память-река
свою ношу несла тысячелетия –
несть им числа –
в водах.
Здесь и тревога моя
и покой,
их невозможно
коснуться рукой –
взглядом…
Здесь воплощений
моих череда
из ниоткуда
плывёт в никуда
рядом.
Брод не сыскать…
Да ведь это же явь.
Может быть
стоит попробовать вплавь?
Верю.
Воды бездонные
переплыву,
ждёт на другой стороне
наяву
берег.
* * * ("Весна принесёт бессонницу...")
Весна принесёт бессонницу
и дальних дорог жажду,
и маленький город вспомнится,
попав в который однажды,
к местечку этому скромному
неясной тоской влекома,
родство ощутила кровное
на улицах незнакомых.
Шагну в лабиринты прошлого,
примерю судьбы и лица,
мелькнёт сарафанчик с прошвою
у дома под черепицей,
в саду…
не изба российская
и не украинская хата –
ну что ж ты,
ступай, отыскивай,
свой след на земле Солхата.
_______________
* Солхат – одно из древних названий города Старый Крым.
Соранг
У моряков есть поверье, что среди бушующих нордов и трамонтан, муссонов и сокрушительных тайфунов есть жаркий ветер соранг, дующий один раз за многие сотни лет. Соранг приходит с южных румбов горизонта поздней зимой и обыкновенно ночью. Он приносит воздух незнакомых стран, печальный и легкий, как запах магнолий. Сами по себе начинают звонить колокола сельских церквей, голубая заря поднимается к зениту, и сквозь снега пробиваются цветы, похожие на подснежники.
К.Г.Паустовский «Соранг»
Мне останется синь да сон,
капля сумерек киммерийских,
впечатлений дорожных сонм
о земле далёкой, но… близкой.
Не отвечу – и не проси,
мне самой удивляться впору,
как в
просочились Синие горы.
Эту данность не объяснить –
я давно породнилась с нею,
видно, выпряла Доля нить:
тоньше – нет,
но и нет прочнее.
И когда из далёких стран
за дождями ветра слетятся,
возвратится в мой дом Соранг –
приносящий тепло и счастье.
И припомнится сон,
где синь,
и забвенье уже не тронет
на седых дорогах Руси
алый след киммерийских хроник.
На улицах Старого Крыма
на улицах Старого Крыма
солнца больше чем где бы то ни было
в нём купаются здешние воробьи и голуби…
обленившиеся коты похожие на языческих идолов
так заносчивы и вальяжны…
это всё оттого что им
ничего неизвестно о холоде…
на улицах Старого Крыма можно временем пренебречь
освободившись от мнимых привязанностей привычек
и прочих земных оков
и сразу же станут слышны крики погонщиков:
чужая гортанная речь…
внезапно тонкий запах шафрана на миг отвлечёт
от стука конских подков
на улицах Старого Крыма – в придорожной пыли –
бродят толпы чихающих туристов – их ничуть не смущает
что пыль эта – пыль веков…
и что они окончательно затопчут следы караванов
которые здесь прошли
по Шёлковому пути…
один из тюков
(с чёрным перцем) порвался
содержимое высыпалось на дорогу и смешалось с пылью
ты тоже хочешь увидеть пыль веков?
посмотри на чихающих туристов…
Старый город
Старый город,
мой друг,
мой недруг,
дремлет время в твоих недрах.
Снов обитель,
обитель тайн,
книга вечных земных скитаний.
Здесь на улицах – на страницах –
мои жизни, стихи и лица
были – руницей,
были – вязью,
о себе говорила аз я.
Помнишь, город,
как мне дарил ты
переулочков лабиринты,
тихих двориков свет неброский,
как сплетались в стихи наброски;
грустью-горечью – не весельем –
приворотное держит зелье,
крепко держит – не отпуская, –
стала каменной соль морская.
Город-сказочник, город-рыцарь,
может, мне доверился зря ты,
рассказав, на какой странице
от ворот твоих ключ спрятан...
Снарядив кораблик бумажный,
я покину тебя однажды,
чтоб
вернуться к твоим причалам,
чтобы заново,
чтоб – с начала
раствориться в твоих недрах.
Старый город,