Рукой подать
Шрифт:
Слово – моё логово
Тяжкий крест ли, данность Божья ли,
добровольная аскеза ли...
то бессонницей тревожили,
то в забвенье вены резали.
Слово, Слово моё логово,
в нём зализываю раны я,
Как известно, Б-гу - Б-гово,
а поэту – участь странную.
Избавленье ли, проклятье ли
крест
не страшись, поэт, распятия, –
не минует всё одно оно.
Дверь захлопнуть – дело верное.
От окна бы кто помиловал...
Но парит поэт над скверною,
наделённый древней силою.
Оставляю Б-гу - Б-гово,
принимаю участь странную.
Не касайтесь только логова –
в нём зализываю раны я...
Всё же весна
Всё же весна.
Пусть вот так, не спеша,
перемежая дожди со снегами,
робким этюдом, застенчивой гаммой,
шумной, взъерошенной стайкой стишат.
Всё же весна.
Проливается свет
солнца в улыбки и взгляды прохожих.
Воспоминания-тени тревожат
прошлых.... а, может быть,
будущих бед.
Всё же весна.
Из домашних темниц
марту навстречу торопятся люди,
И наполняются праздные будни
музыкой ветра и пением птиц.
Всё же весна...
Просыпайся, душа!
Впору и крылья пришлись и пуанты;
Слушай... Тебе предназначена мартом
стайка взъерошенных свежих стишат.
На страницах книги твоей
На страницах книги твоей
я открыла город,
узнавая улицы,
лица узнавая,
и колодца старого
ржавый ворот
проскрипел,
что есть здесь вода живая.
По страницам книги твоей
я брела несмело,
всё ждала, что кто-нибудь –
да вот-вот окликнет,
но, похоже, нет никому
до меня здесь дела:
тосковали,
плакали…
а потом привыкли.
На страницах книги твоей –
с прошлым по соседству
расправляет будущее
паруса ли?
Крылья ль?
Всё, о чём мечталось тогда –
в босоногом детстве,
стало болью,
буднями,
стало пылью.
По страницам книги твоей,
к пристани далёкой,
где давно уж на воду
спущен кем-то ялик,
я дошла,
хоть выпал мне путь нелёгкий,
и самой не верится –
я ли
я ли?
По страницам книги твоей я пришла к себе.
Отчего же снега белей лист последний бел.
Немного стихов
Взвешиваю каждое слово,
словно не осталось их вовсе,
словно за прощальным уловом
невод свой забросила в осень,
словно, листопады листая,
только им пытаюсь я вторить,
чтобы стихотворную стаю
не сгубить в реторте риторик.
Чтобы не личиной, а ликом
суть моя в словах проступала,
ну а жизнь – в стихах,
поелику,
всё большое кроется в малом.
Ведь перед людьми, как пред Б-гом,
не солгать – да не отмолчаться.
А стихов и нужно немного:
для души,
для Света,
для счастья….
Неформат
Небрежно бросишь: «Женские стихи…
Поэзия – занятие мужское!»
и подчеркнёшь безжалостной рукою
огрехи, словно смертные грехи.
Потом добавишь: «Это неформат..»
и удалишься, тяжело вздыхая,
журнал оставив «толстый» со стихами,
на память – разбирайся, мол, сама.
И я увязну в языке чужом,
в конструкциях, что сердцем не согреты,
пытаясь отыскать лицо поэта,
а в памяти останется… пижон.
И буду вновь замаливать одна
все «прегрешенья» в тоненькой тетради…
А всё-таки, скажи мне, Б-га ради,
что здесь не так,
и в чём моя вина?
Не в том ли, что осознанно вполне
к классическому слогу тяготею,
он незамысловат и незатейлив,
и потому – вне времени и вне
всех новомодных слэмов и течений –
они пройдут, как дождь, как снегопад,
как сонм скоропостижных увлечений,
останется лишь то, что «не формат»,
и что людьми поэзией зовётся;
однажды взяв начало от …сохи,
по свету бродят разные стихи,
а в сердце лишь она и остаётся.
Acknowledgements
Людмила Шарга.
Поэт, прозаик, член Южнорусского Союза Писателей, Одесской организации Конгресса литераторов Украины, Одесской организации Межрегионального союза писателей Украины.