Румбы фантастики. 1989 год
Шрифт:
— Донован? — осторожно тронул его за плечо Ратмир.
— Что? — встрепенулся Малышев. — Да, сейчас поедем.
И он быстро зашагал к «богомолу».
Ратмир проводил его взглядом, но ничего не сказал.
У самого борта «богомола» Донован остановился, пропуская Ратмира вперед, на его место, и оглянулся.
Пустыня. Серо-желтые барханы, песок, песок… До самого горизонта. А над песками зеленоватое небо с еле заметными нитевидными облаками и солнце. Жгучее, пылающее. И дорога. Сказочное Королевство, почему ты невесело? И ему вдруг вспомнился
В тот день он ушел на «попрыгунчике» в Пески брать пробы, Алеша тоже ушел куда-то, то ли в океан, то ли по побережью, в Деревне остался один Кирш. Он, наверное, купался вместе с народцем в Лагуне и играл с ними в воде в мяч, потому что, когда Донован вернулся, все они тесным кругом лежали на песке и, затаив дыхание, слушали побасенки Кирша, а чуть в стороне сиротливо лежал мокрый, вывалянный в песке волейбольный мяч.
Донован вылез из «попрыгунчика», но все были настолько увлечены рассказом Кирша, что его никто не заметил. Он очень удивился таким небывалым способностям Кирша к воспитанию детей, чего он за ним вообще-то не замечал, и, вместо приветствия, заулюлюкал на манер сустеков с Патагоны, собирающихся на ночное пиршество. На Земле, когда он еще работал в детском саду, на его воспитанников это обычно производило впечатление.
Все как по команде подняли головы, и тотчас из кучи тел выскочила золотистая фигурка Айи и со всех ног бросилась к нему. Она бежала ему навстречу, радостная и довольная, растрепанная, крича на все побережье:
— Ды-ы-ылда! Дылда приехал! — Затем, подпрыгнув, повисла у него на шее и, уткнувшись носом в ухо, чуть задыхаясь от быстрого бега, выпалила: — Милый мой, хороший мой Дылда!
Донован остолбенел.
— Ведь ты Дылда, да? — Она отстранилась и взъерошила ему волосы. Донован ошарашенно посмотрел на Кирша. Тот, ехидно сощурившись, что-то весело насвистывал.
— Это он тебя научил? — кивнул Донован в сторону Кирша.
— Ага! Я спросила его, как будет по-земному «Самый добрый, самый умный, самый сильный и хороший, и красивый, самый длинный из людей», и он сказал, что Дылда… А что — неправда?
Донован прищурился и представил, как Айя пробовала предложенное Киршем слово, долго катала его на языке, прищелкивая… И как оно ей понравилось. Он улыбнулся:
— Правда.
Ратмир высунулся из «богомола» и посмотрел в пустыню. Туда, куда смотрел Донован. Ничего там не обнаружив, он осторожно окликнул Малышева.
— Да? — Донован очнулся. Затем тяжело вздохнул, передернул плечами и полез через борт.
— Поехали…
Феликс вывел «богомола» на дорогу, и сразу же по дну, как ножом по сковородке, завизжали растираемые в пыль песчинки. Он поморщился, приподнял машину над шоссе и пустил ее в нескольких сантиметрах над поверхностью.
Дорога, изгибаясь, шла вокруг бархана. Чувствовалось, что на этом участке ее биосиликатное квазиживое тело расслабилось, растеклось по песку, готовясь сократиться, сжаться и вползти на вершину бархана, пока песок не успел засыпать его. Далее дорога ныряла между
— Ну и сушь! — просипел Феликс. Только от вида крупнокристаллического песка, пропитанного солнцем, першило в горле и все время хотелось пить. Он поляризовал прозрачность фонаря «богомола», чтобы не так резало глаза.
— Лично я никогда бы не назвал все это Сказочным Королевством. Разве что в сравнении с детской песочницей…
Он хотел еще что-то добавить, но тут «богомол» вылетел на бархан, и прямо перед ним выросла массивная ярко-оранжевая громада дорогозаливочного комбайна."Богомол» прыгнул, перелетел через него, и Феликс сразу же затормозил. Все как по команде обернулись.
— Ну вот, — сказал Ратмир и посмотрел на Донована. — Кажется, мы теперь знаем, как делалось это шоссе.
Феликс вскочил и рывком распахнул фонарь.
Комбайн был новенький, можно сказать, с иголочки. Он стоял, половина на шоссе, носом в песке и резал глаза люминофорной окраской. Ни царапинки, ни облупленки. А рядом, на обочине шоссе, в полусогнутом состоянии замерли два универсальных кибера. Руки у них странно скрючились на животах, головы опущены — как каменные бабы в Голодной степи.
Феликс выпрыгнул на шоссе, обошел комбайн вокруг, постучал по его цистерне и затем залез в кабину. Было слышно, как он там ворочается, чем-то звякает, чертыхается, очевидно, пытаясь завести. Комбайн не заводился.
Не заведется, тоскливо подумал Донован. Он вдруг почувствовал, что ему стало как-то все равно, какая-то пустота на душе. Апатия. А вокруг тишина, необычная, неземная, глухая… неживая какая-то, даже песок не шуршит, мертвая… Странно и одиноко. Стоит заглохший новенький комбайн, зарывшись носом в песок, стоят обесточенные киберы… Буднично, обыденно, заброшенно. И жутко.
Из кабины комбайна наконец выбрался Феликс.
— Черт… — он пнул машину. — Не заводится. А цистерна, между прочим, полная. По самую завязку.
— Да? — отрешенно пожал плечами Донован. Он проследил глазами за Ратмиром, обошедшим комбайн и остановившимся у киберов, и отвернулся.
— Такое впечатление, — сказал Феликс, — будто комбайн только что заправили, вывели на дорогу и бросили.
— Донован, — позвал вдруг Ратмир. Он заинтересованно копался во внутренностях одного из киберов. — Подойди-ка, пожалуйста, сюда.
Донован оторвал взгляд от пустыни, вздохнул и, неторопливо выбравшись из «богомола», пошел к Ратмиру.
Кибер был несерийный. Сразу видно, что это продукт местного производства, без заводского номера, пластхитин на нем шероховатый, не отполированный, и даже на глазок заметно, что он сделан наспех.
— Посмотри, — сказал Ратмир и с трудом отогнул клешню кибера от живота.
Донован вздрогнул. Даже так, подумал он, глядя на развороченный, с острыми оплавленными краями, вспоротый живот.