Румбы фантастики. 1989 год

Ефремов Иван Антонович

И он улыбнулся Лене, стараясь, чтобы улыбка вышла поубедительнее — тяжело все-таки улыбаться, когда у тебя сломана ключица.

— Ну вот, Лена, теперь мне легче, и я хочу вам кое-что объяснить. Кстати, если вы не против, то давайте перейдем на «ты», мне так привычнее.

— Давайте перейдем на «ты», Тил, — сказала Лена. — Мне тоже так привычнее, мне ведь всего двадцать пять, и в моем кругу все на «ты», и на работе, и дома…

После слов «и дома» глаза Лены на секунду погасли, голос чуть дрогнул, а пальцы правой руки напряглись и застыли.

Причину столь быстрой перемены в настроении Лены Тил знал, он знал о ней

вообще ВСЕ. Она жила одна в этом старом и довольно большом доме. Мать умерла лет восемь назад, а отец — всего три месяца. Иметь более одного ребенка в «их кругу» было как-то не принято, поэтому братьев и сестер у Лены не было. Был, правда, человек, которого Лена любила и который утверждал когда-то, что любит ее. Но, проведя вдвоем с Леной неделю на даче и выяснив, что ни машины, ни сколько-нибудь приличной суммы на сберкнижке у Лениного отца нет, ее знакомый как-то сразу к Лене охладел. Потом он вообще исчез, а года через полтора Лена случайно узнала, что он женился на директорской дочке, с машиной, квартирой и тому подобными достоинствами. А Лена осталась одна. Нет, она не обиделась на всех мужчин и на мир вообще: она прекрасно понимала, что один проходимец — это еще не весь свет. Но осадок в душе остался. Так и жила: был жив отец — все душевное тепло отдавала ему. Но вот отец умер, и краски вокруг поблекли, потускнели. Лена попробовала с головой уйти в работу, но только лишний раз подтвердила старую истину: от себя не уйдешь…

— Вот и хорошо. Представим, что мы в твоем кругу, — как можно беззаботнее произнес Тил, внимательно следя за реакцией Лены. Та отвлеклась от грустных мыслей и целиком переключила внимание на Тила.

— Ты, конечно, хочешь узнать, кто я и почему у меня сломана ключица? — спросил Тил.

Лена кивнула.

— Я — инопланетянин. Настоящий. Живу очень далеко отсюда, не могу сказать, как далеко. Кстати, у тебя есть карта звездного неба?

Лена опять кивнула. Глаза ее были широко раскрыты, и в них читались любопытство и недоверие.

— Принеси, пожалуйста, — попросил Тил.

Лена вышла в другую комнату и спустя минуту вернулась с потрепанным учебником астрономии для десятого класса.

Тил полистал учебник, нашел карту и с любопытством стал се рассматривать. Потом вздохнул, прикинул что-то в уме и достал из кармана здоровой рукой длинный предмет вроде авторучки.

— Что это? — спросила Лена.

— Это? Карандаш, — ответил Тил. — Он практически вечен, так как использует воздух, превращая его в краситель. Его можно подарить, потерять, но исписать нельзя.

Тип немного помедлил и решительно обвел кружками две точки на карте.

— Вот. Этот кружок — светило, в системе которого я обычно живу. А это — звезда, куда я направлялся в гости. На планету Оркни, к своему другу Лону.

— А как же ты оказался здесь? — низким от волнения голосом спросила Лена.

— Не знаю, — задумчиво отозвался Тил. — Кажется, произошел сбой, была упущена настройка, и вот — результат…

— Не понимаю. Какой сбой, какая настройка? А где же твоя ракета? Или у тебя «летающая тарелка»?

— Лена, это довольно трудно объяснить. У меня нет ракеты… Скажи, у вас, на Земле, есть люди, которые могут мысленно разговаривать друг с другом, двигать предметы усилием мысли?

— Ну, у нас часто об этом пишут. Но это же шарлатанство. Наука считает…

— Нет, Лена, это не шарлатанство! Это первые признаки того, что ваша

цивилизация начинает взрослеть. Дело в том, что энергия мысли — это сила, которой пользуются цивилизации, по уровню развития стоящие значительно выше земной. Это будет и у вас, не скоро, но будет. Один человек, используя свое мыслеполе, может передвигаться в пределах планеты. Двое, установив мысленный контакт, могут перемещаться внутри своей солнечной системы. Трое — в пределах галактики, и так далее. Для перемещения предметов условия несколько иные.

— Неужели это возможно, Тил? — прошептала Лена.

— Но я же здесь, — улыбнулся Тил. — На Оркни меня ждал Лон, мой друг. А дома провожала подруга. Перед путешествием мы втроем установили мысленный контакт. Это как ниточка протянутая от планеты к планете, от человека к человеку. И по той нити скользил я. Должен был скользить… Понимаешь, само путешествие длится недолго, одну — две минуты. Но впереди мена должен кто-то ждать, а позади — думать обо мне. Всего две минуты. У вас это называется — крепкий тыл. Но, очевидно, там что-то случилось…

Лена задумалась, потом стала расспрашивать Тила, интересуясь деталями. Тот подробно и очень вежливо отвечал ей, но затем, незаметно для самого себя, задремал…

Проснувшись, Тил увидел, что уже утро и он один в большой комнате. Тил приподнялся. Рука и плечо почти не болели. Он ощупал их — боль не ушла, но стала вполне терпимой — очевидно, перелом уже начал срастаться. Это было приятной неожиданностью: кажется, индекс лечения был подобран правильно.

Возле дивана, на стуле, на котором вчера сидела Лена, стояло что-то, накрытое салфеткой. Сверху белела записка:

«Тил! Это завтрак, ешь побольше и поправляйся. В соседней комнате — телевизор и книги. Я на работе, буду в семь вечера. Лена».

Тил осторожно снял салфетку. Внешний вид завтрака его озадачил, но, помедлив секунду, он мысленно махнул рукой и начал есть. Еда ему понравилась, хотя по вкусу и калорийности заметно уступала привычной.

Символы на панели телевизора были незнакомы, но Тил быстро разобрался в них. Программа новостей дала ему кое-какую информацию. Затем он занялся книгами. Вначале просматривал все подряд, потом научился различать наиболее интересные. Отобрав десяток книг, Тил вернулся на диван.

Его мало интересовали технические проекты, описанием которых была заполнена добрая половина Лениных книг. Уровень земной цивилизации он примерно представлял, а порывшись в памяти, мог и сравнить ее историю с историей своей собственной планеты. Тила захватили чувства землян, их настойчивое, а порою и трагическое стремление объяснить все на свете, а особенно свои поступки и отказ от них — не логикой, а эмоциями, настроением, интуицией…

На родной планете Тила все было не так, как, впрочем, на других планетах, которые он посещал прежде. Объяснялось то отличие, видимо, тем, что цивилизации известных Тилу планет были телепатическими, основанными на непосредственной мысленной связи. Когда носитель разума как на ладони перед всеми своими близкими и соседями, когда его внутренний мир составляет часть внешнего для его друзей, а их внутренний мир, в свою очередь, является частью его окружения, тогда трудно взрастить в себе такие чувственные порывы, такие всплески, такие взрывы любви, ненависти, изумления, какие буквально ослепили Тила, обрушившись на него со страниц первой же из открытых им книг.