Руна на ладони
Шрифт:
Она застыла. Все это напоминало продажу собственного тела. Выкуп, золото…
Но жизнь не сказка, растеряно подумала тут же Света. В одном Ульф прав — случись с ним что-то, она останется в этом мире одна. Неизвестно, позволят ли ей потом жить в его доме. И вообще остаться в Ульфхольме, с её-то даром.
А то, чем он занимался, и впрямь может закончиться его смертью. Все эти драки на море…
И все же идея выкупа ей не нравилась. Наверно, воспитание в другом мире печально сказалось на её умственных способностях.
Света
— Двести пятьдесят? — Ульф почему-то улыбнулся. Когти пригладили ей спину, пройдясь от шеи и ниже, до талии.
Ведь не отстанет, осознала она — почему-то прогибаясь под его ладонью.
И, вскинув руку, показала ему пятерню.
— Пять? Или пятьсот? — Ульф улыбнулся ещё шире.
Свете вдруг показалось, что он забавляется. Ловит запахи, идущие от неё, понимает все, но посмеивается…
— Пять, — твердо заявила Света на его языке — благо это слово она только что услышала.
А следом решила — пора кончать с этими дарами и выкупами. Сдернула с его волос кожаный ремешок, стягивавший их сзади, поймала толстую прядь, вытянула её вперед. И объявила на языке Ульфа, торжествующе:
— Шкура.
Затем двумя пальцами перехватила его волосы у виска, словно перерезая их ножницами.
Слово прозвучало исковеркано, но он понял. Ответил ухмылкой.
— Значит, пять марок — и несколько волосин? Ты не ценишь себя, Свейтлан. Если со мной что-нибудь случится, пять марок надолго не хватит. А если мой дар когда-нибудь понадобится — волки, увидев его, лопнут со смеху. Я прослыву трусом, испугавшимся царапины.
— Испугавшимся… — Света ухватилась за это слов. Махнула рукой в сторону. — Волки. Испугавшимся волки?
Ульф внезапно хохотнул — низко, гортанно, не сводя с неё глаз.
— Если я правильно понял, — бросил он, отсмеявшись. — Ты только что заявила, что я боюсь показаться трусом. И боюсь того, что скажут обо мне другие. Кивни, если я угадал правильно, Свейтлан.
Она кивнула. Ульф вдруг дернул её в сторону, усадил на свое колено.
И поцеловал. Долго, жадно, подарив и ощущение ласки, и ощущение того, насколько она слабее его — вспыхнувшее, когда кончики клыков задели губы. Правда, он как-то сумел не оставить при этом даже царапины…
— Сделаем так, — прошептал Ульф, наконец оторвавшись. — Я все решу сам. Каким будет твое вено. Что ты получишь от меня в дар. Ты не из нашего мира, Свейтлан. И ты, похоже, не для нашего мира.
А я ещё собирался её отпустить, тут же подумал он. Да Свейтлан обведут вокруг пальца, стоит ей сделать пару шагов в сторону от него. Обманут, используют, несмотря на весь её нечаянный дар — и силу. Отказаться от вено, которое должна требовать для себя каждая невеста? Уму непостижимо…
— Но это будет потом, — пообещал Ульф, чувствуя, как сбивается дыханье.
Растопыренные пальцы прошлись
— Развяжи… — хрипло потребовал он.
А следом он убрал руки. Замер, глядя на неё. И Света, опустив голову, дернула концы завязок на поясе.
Пряди жестких после мытья волос рассыпались, отгородив её от Ульфа.
Он замедленно и тяжело дышал у неё над плечом. Бедро, на котором она сидела, было неподвижным, горячим…
Сердце у Светы колотилось — часто, испуганно и возбужденно.
Я ведь даже не знаю его толком, подумала вдруг она. Что такое два дня знакомства? Да ничего.
Узел распутался сразу, витки полоски, накрученной поверх рубахи, тут же ослабли. Света вскинула голову — а в следующее мгновенье Ульф сдернул её со своего бедра. Развернул, и она замерла, стоя на коленях меж его расставленных ног.
Ульф по-прежнему сидел на постели. Смотрел на неё, в глазах плавился янтарь…
— Сними с себя все, — все так же хрипло сказал он — но уже не требуя, а прося. — Сама, Свейтлан. Для меня.
Рот у неё почему-то пересох. Она дернула ленту из красной ткани, цеплявшуюся за грубоватое полотно рубахи. Отбросила её в сторону.
Ульф глядел вроде и спокойно — но губы разошлись в подобии оскала. В неярком свете шарика, горевшего у неё за спиной, в углу под потолком, влажно поблескивали края клыков.
Ей стало тревожно, страшновато… и все же любопытно. Как это случится? Понравится ли он ей? А она ему?
В этом мире о совместимости в постели, наверно, даже не задумываются, проскочила вдруг у Светы шальная мысль. И о гороскопах тоже. Женился — и будь счастлив.
Скорей всего, Ульф сделает все просто и незатейливо. А если долго воздерживался после расставания с женой — то и быстро.
Вот только его когти…
— Я не причиню тебе боли, — негромко уронил Ульф. — Не бойся.
И Света, глянув на него исподлобья, торопливо содрала с себя рубаху, оставшись голой до пояса. Замерла, на мгновенье смутившись.
Ничем не прикрытые груди торчали как-то вызывающе. Её бельишко сейчас сохло на краю сундука, загороженное сумкой, чтобы не бросаться в глаза. Не упускать же возможности постираться, раз уж отвели помыться…
Ульф смотрел ей в лицо, словно даже не заметил обнажившуюся грудь.
Света схватилась за завязки на штанах, ощутив разом и облегчение, и легкую тревогу — может, ему не понравилось то, что он увидел? Распустила узлы…
И тут её смелость закончилась. Она замерла, стоя на коленях под янтарным взглядом Ульфа — вцепившись в пояс уже развязанных штанов, внезапно устыдившись того, что вытворяла. Перед малознакомым, по сути, человеком.
Точнее, перед оборотнем.
— Ты красивая, — медленно сказал Ульф.