Руна на ладони
Шрифт:
— Что эта женщина, Свейтлан Холегсдоутир — моя жена! Если кто-нибудь о ней спросит, скажете то, что услышали сегодня! Если кто-то об этом промолчит или забудет, я напомню — и не только на словах!
Ульф сделал паузу — а потом вдруг негромко добавил:
— Все. Теперь займитесь делом. До Хрёланда ещё есть время. Сигвард, четыре человека на нос, четыре на корму. Пусть попрыгают с обычными мечами.
Он снова поймал Светину руку — и резво потащил к люку. Она торопливо пошла следом, растеряно размышляя — и это все? Вышел, назвал женой, поволок обратно.
Ульф довел её до каюты. Захлопнул ногой дверь, бросил:
— Что-то не так, Свейтлан?
Она сдавлено вздохнула. Заставила себя улыбнуться, хоть и подумала с легкой грустью, глядя ему в лицо — хочу белое платье.
Вот только в этом мире, если хочешь белого платья, то нужно сшить его самой. А то и ткань соткать…
Ульф издал глухой звук — словно прочищая горло. Неожиданно обнял, пробормотал, склоняясь так, что его губы коснулись её уха:
— Это не настоящая печаль. Так, мелкая печалька… но ты должна побыстрей выучить наш язык, Свейтлан. Чтобы в следующий раз высказать все, что у тебя на уме. Я знаю, ты пытаешься учить. Но наши слова, похоже, смешались у тебя в голове в кашу. Сделаем так — в один день ты будешь запоминать десять слов. Не больше, чтобы не путаться. Но и не меньше. Пять утром, пять вечером. И через месяц, а то и раньше, ты начнешь говорить. Повторяй за мной. Смотреть. Идти. Драться. Жить. Любить…
Ну прямо квинтэссенция его жизни, мельком подумала Света, торопливо проговаривая то, что он сказал.
ГЛАВА 5
Грюпанг, раскинувшийся по берегам большого вытянутого залива, приближался. Горбатые дерновые крыши издалека походили на желтовато-зеленые волны, стекавшие к берегу с невысоких, пологих гор вокруг залива.
Ульф, стоя на носу, и рассматривая корабли у причалов, вдруг уловил знакомый запах. Ветер задувал в правый борт, так что он для начала бросил взгляд через правое плечо.
Свейтлан стояла на палубе чуть поодаль — у планширя, глядя на город. Уже умытая, причесанная, в его рубахе и штанах, слишком свободных для неё, больше похожая на мальчишку, чем на женщину. Недлинные волосы это сходство лишь подчеркивали…
Ничего, решил Ульф, снова переводя взгляд на причалы Грюпанга. Волосы со временем отрастут. И она перестанет походить на рабыню, которым длинные волосы не положены.
А в городе он отведет Свейтлан в дом Ингульфа, волка, служившего Ульвдану. Купит у него несколько платьев — у того, по слухам, были две дочки. И обе на выданье. У девчонок наверняка есть готовые наряды в приданом, и немало. На его марки они купят тряпья на десяток новых платьев, так что никто не останется в обиде…
А Свейтлан заодно вымоется горячей водой и поест домашней еды.
Но ещё через пару мгновений Ульф разглядел у одного из причалов драккар, над которым лениво колыхалось алое знамя, помеченное черной росомахой — знак конунга Олафа. Рядом замер ещё один корабль, с красной лентой флажка, падавшей с мачты.
Торгейр, старший сын конунга, был в Грюпанге.
Плохо,
На следующее утро Ульф собирался отплыть в Ульфхольм. Этой ночью его жизнь опять круто поменялась — уже в который раз после того, как Свейтлан появилась в его мире. Учитывая, что она не способна даже попросить за себя достойное вено — её лучше не отпускать, добром это не кончится.
И чем позже люди узнают о её даре, тем лучше. Парней со своего драккара Ульф уже предупредил, чтобы они помалкивали о Свейтлан. Конечно, рано или поздно кто-нибудь все равно проболтается — люди есть люди.
Но это случится не сразу. Им ещё нужно будет вернуться в Нордмарк…
А рассиживаться на Хрёланде Ульф не хотел. И позволять Свейтлан опробывать здесь руны — тоже. По пути к Ульфхольму лежала пара безлюдных островов…
Но теперь придется встретиться с Торгейром.
Ульф вцепился в планширь, рассматривая быстро растущий драккар под алым стягом.
***
В каюте Торгейра, в отличие от его собственной, сундуков стояло несколько. Имелась даже кровать. Ульф мазнул по ней взглядом — из-под мехов высовывались углы подушек, обтянутых серо-голубым полотном, с вышитыми на них черными росомахами…
Старший сын конунга, войдя в каюту первым, кивнул на один из сундуков.
— Садись. И выкладывай новости — раз уж не захотел сообщать их при всех.
— Я постою, — спокойно сказал Ульф. — У меня дурные вести, Олафсон. Гудбранд отправил меня сюда, чтобы передать — конунг Олаф исчез…
Торгейр выслушал Ульфа молча. Нахмурился, когда оборотень упомянул о бегстве темных альвов. Потом, услышав о трех стругах огненных, почему-то очутившихся у Лафейских островов, где должен был пройти драккар с вестями из Нордмарка, досадливо поморщился.
И бросил, внимательно глядя на Ульфа:
— Полагаю, оборотни моего отца знают чуть больше того, что ты сейчас рассказал, Ульф. Когда-то ты принес клятву конунгу Олафу — быть ему верным, служить честно… разве сын Олафа не должен знать то же, что и ты? Хотя бы для того, чтобы понять, откуда начинать поиски? Или кому отомстить, если что?
Чуять Торгейр не может, мелькнуло у Ульфа. Значит, он его просто прощупывает. Беда в том, что в словах сына конунга была своя правда. Он когда-то принес клятву Олафу…
— И потом, если мой отец так и не найдется, — тихо заметил Торгейр, — разве оборотням не пригодится доброе расположение нового конунга?
Он прав, угрюмо подумал Ульф. И буркнул:
— Это всего лишь догадки… и то, что я видел в Нордмарке.
— Выкладывай все, Ульф, — быстро потребовал Торгейр.
А затем с бесстрастным лицом выслушал известие о том, что глава оборотневой стражи, Гуннульф, уверен — конунг уже мертв. Снова нахмурился, когда Ульф начал рассказывать о смерти колдуньи. И том, что в её доме побывал инеистый.