Рунная птица Джейр
Шрифт:
Да, постоялый двор потерял прежнюю ухоженность. Рыжий Зарук, помнится, гордился своим заведением, а теперь…
А дело-то вовсе не в постоялом дворе. Весь Златоград стал другим. Что-то в нем переменилось. Прежний Златоград остался только в снах, которые еще иногда видятся ему – цветущие яблоневые сады над Бурлянкой, вечерние улицы, освещенные фонарями, комната на втором этаже этого постоялого двора– когда-то они с Эльгитой провели здесь не одну счастливую ночь. Зачем он пришел сюда? Пытается вернуться в то время, когда был искренне и безмерно счастлив? Испытать давно забытые чувства снова? Глупо. Нет больше
Гул голосов в корчме внезапно смолк, и Хендрик, очнувшись, поднял лицо. Невольно посмотрел туда, куда глядели все посетители корчмы, и увидел молодую женщину, только что вошедшую в зал.
Незнакомка сбросила с головы суконный шаперон, быстро прошла мимо столов к лестнице, ведущей на второй этаж, поднялась по ней и исчезла в дверях. Хендрик успел ее рассмотреть, насколько позволял тусклый свет в корчме. Молодая, темноволосая, очень хороша собой. В лице есть что-то необычное, какая-то почти кукольная идеальность черт, которую редко встретишь у кревелогских девушек. Одета по-мужски, но это в Кревелоге, где женщины сплошь и рядом промышляют охотой и служат курьерами и лесничими, не редкость: это в империи считается дурным тоном, если девушки носят мужскую одежду. А еще незнакомка была вооружена, причем для этих мест не совсем обычным образом: Хендрик заметил у нее на поясе два парных сидских обоюдоострых скитума в черных кожаных ножнах.
– Кто это? – спросил он корчмаря, который все время вертелся рядом и пытался обратить на себя внимание.
– Вашбродь? – Корчмарь тут же принял самую подобострастную позу.
– Девушка, которая только что вошла – кто она?
– Виноват, вашбродь, но сам ничего о ней не знаю. Только живет она у меня уже три недели, заплатила вперед. Вроде бы ждет кого, - тут корчмарь осклабился. – Глянулась она вам?
– Интересная девушка. В какой комнате она остановилась?
– А первая комната от входа слева. На ночь всегда запирается на засов, видать, боится, что женихи потревожат.
– Та самая комната, - прошептал Хендрик. Опять что-то нахлынуло, сладко кольнуло в груди – и отпустило.
– У тебя вино хорошее есть? Неразбавленное, выдержанное?
– Есть имперский винкасль малехо, вашбродь. Для себя держу в погребе.
– Сколько?
– Девять грошей пинта, но для вас…
– Хорошо, пусть будет девять грошей. Подай бутылку в комнату немедля. Прибавь фруктов хороших, если есть. И скажи, что я хотел бы с ней поговорить. Вот тебе еще два имперталя.
– Сей момент, вашбродь.
Корчмарь унесся волчком в дальний угол зала, к двери на кухню. Хендрик ощутил странное удовлетворение, даже вроде как на сердце у него потеплело. Он даже не ожидал, что еще может испытывать подобные чувства. А если незнакомка согласилась бы поговорить с ним – просто поговорить, - было бы и вовсе замечательно. Хоть какое-то спасение от одиночества, которое все время сопровождает его.
Он не ожидал, что корчмарь вернется так быстро.
– Отнес, вашбродь, - с жаром сообщил трактирщик, потирая руки.
– И что?
– Сударыня приняли ваш подарок и поблагодарили.
– И все?
– И еще сказали: «Коли хочет поговорить, я не против». Ой, вашбродь, видать, дока вы по части баб, Богиней-Матерью забожусь!
– Был дока. Сдачу
***
Дверь была открыта. Девушка стояла у окна, спиной к нему. На дощатом столе, освещенном сальной свечой, стоял жестяной поднос, а на нем керамический кувшинчик, блюдо с зелеными яблоками, мелким виноградом и почему-то очищенной морковью, и глиняная пузатая кружка – видимо, более благородных бокалов под вино у трактирщика не нашлось. Кожаную утепленную куртку, сшитую из множества со вкусом подобранных красных и черных лоскутков, и пояс с кинжалами, девушка сняла. Стояла у камина в рубашке из тонкого полотна, штанах из темного тонкого нубука и высоких сапогах, которые в Кревелоге называли драгунскими. Стройная, изящная, тоненькая, как молодая береза. У камина на табурете лежали капюшон и полотенце.
– Неплохое вино, - девушка обернулась к гостю лицом, - но воды трактирщик все равно туда плеснул.
– Было бы смешно считать, что каналья упустит свою выгоду.
– Предупреждаю, если ты думаешь, что за стакан вина я позволю тебе попользоваться моим телом этой ночью, то очень сильно ошибаешься.
– Я рыцарь, сударыня. И все, чего я хотел, так это развлечь вас интересной беседой.
– В самом деле? – В больших серых глазах девушки вспыхнули веселые искорки. – Так скромен и так мало желаешь от жизни?
– Я приехал в этот город, посидел в одной гостинице, поболтал там с купцом о разных пустяках. Потом зашел в эту таверну и увидел вас. Мне показалось, что в такой скучный и холодный вечер хорошим людям стоило бы пообщаться немного. Впрочем, если вы желаете, я уйду.
– Однако странно, - девушка чуть заметно улыбнулась. – У тебя, сударь, такие великолепные оружие и броня, а ты остановился на ночлег в этом клоповнике. Это тоже скромность?
– С этой гостиницей у меня связаны кое-какие романтические воспоминания.
– Понимаю. И ты решил добавить в свои записки о романтических приключениях в златоградских тавернах новую главу?
– Я просто хотел поговорить.
– Извини, - девушка шагнула к Хендрику, протянула руку. – Ты просто не похож на тутошних жителей.
– Однако замечу, что и вы не похожи на местных женщин. У вас удивительные глаза.
– Это что, попытка воспеть мою красоту?
– Увы, я не менестрель. Всего лишь говорю, что есть.
– Моя бабушка была эарийкой.
– В самом деле? – Хендрик был удивлен и в то же время понял, откуда эти необыкновенная грация, тонкие черты лица и великолепное телосложение девушки, и почему она носит на поясе сидские кинжалы. – Не ожидал. Никогда не слышал о смешанных браках сидов и людей.
– Не было никакого брака. Но это слишком долгая и грустная история, и я не хотела бы рассказывать ее малознакомому человеку.
– Ваша воля. Я бы тоже не стал откровенничать на такую тему при первом знакомстве.
– Ага, понимаю, - глаза девушки заискрились. – Ты переодетый принц крови, а может, и наследник герцогского престола. Ты пал жертвой интриг и скрываешься от наемных убийц.
– Вроде того. А вы, наверное, аэссан, или я ошибаюсь? – Хендрик шагнул к собеседнице и добавил, понизив голос: - Parelle menn a braellen trueth.