Рунное наследие. Вдыхающая жизнь
Шрифт:
Дана несколько раз потёрла покрасневшие костяшки на кулаке и подошла к отцу. Он отступил на шаг и выставил меч перед собой, давая понять, что ближе к себе не подпустит.
Тогда она начала его обходить.
Кто-то раздражённо выкрикнул из толпы:
– Да отведи меч рукой. Не ударит же он тебя им, в конце концов.
Говорившего поддержал нестройный гул голосов: «Да!», «Не бойся!», «Атакуй!», «Не стой на месте!».
Дана последовала первому совету и протянула руку к лезвию меча. А потом резко сделала выпад, чтобы прикоснуться к сжимающей
Дана вновь вскрикнула от боли и в этот раз согнулась, прижав тыльную сторону ладони к животу.
Собравшийся народ недовольно загудел. Но Брол не стал подходить и утешать дочь. Ведь никто из них не обмолвился об окончании спора, а значит…
Воин правильно трактовал неудачный обманный манёвр дочери. Дана набросилась на Брола – как будто не она только что «умирала» от нестерпимой боли – видя, что тот не подходит к ней ближе. В этот раз она решила бить не кулаками, а открытой ладонью, желая повторить увиденный приём отца в бою с бывшим учеником. И если у Брола удары были чёткими и жёсткими, то у Даны это выглядело так, словно она отгоняет от себя мух.
Пять раз воин честно и добросовестно уворачивался от машущих рук дочери, но вскоре вся эта возня ему надоела, и он снова использовал меч как щит – блокировал и отбивал уже посиневшие руки.
– Пятнадцать, – подвёл итог Брол, когда Дана остановилась, чтобы потереть места, которые ещё не один день будут болеть после этого злосчастного спора. – Ещё три.
Дочь яростно посмотрела на отца. Тот спокойно стоял, сложив руки на рукояти меча.
– Может, хотя бы сейчас обойдёшься без своего оружия? – возмущённо процедила она сквозь зубы.
– Где твой контроль? – он задал неожиданный вопрос. – Вольные должны уметь сдерживаться.
– Так ведь ты меня не учил… – Дана сначала растерялась, а потом ещё сильнее разозлилась, потому что отец требовал того, чего не давал.
– Ты не лучше того неуча. Из клана Волка.
– Так ведь ты меня не учил! – Дана, чуть ли не рыдая, уже кричала, чтобы её услышали.
– Этому не учат. Этому учатся.
– Какая разница!
– Тебя кормят с ложки. Или ты ешь сама. Какая разница?
– Не вижу разницы! Что так, что так – итог один – я ем с ложки.
Брол разочаровано покачал головой. Не сводя глаз с дочери, он аккуратно и даже с какой-то нежностью, несвойственной ему, положил меч на траву. После чего снова встал на прежнее место и развёл руки в стороны, раскрыв ладони.
– Три удара, – ровным голосом произнёс.
Дочь не понимала, чего отец хотел добиться от неё этой странной беседой, но он явно сбил её с настроя, а потом ещё и удивил, выполнив просьбу.
Со стороны забора снова доносились ободряющие крики: «Теперь ты точно достанешь его!», «Сделай это быстро!», «Покажи ему!».
Дана, заряженная энергией, исходящей от одобрительной толпы, наклонилась чуть вперёд, выставив руки перед собой, и пошла прямо на отца. Он же в этот раз не сходил с места.
Она
Мгновенно сообразив, что отец находится в неудобной позиции и убежать никуда не сможет, дочь рискнула последним своим движением и прыгнула на согнувшегося Брола, вытянув вперёд обе руки.
Наконец-то отец будет обучать её всем премудростям Вольного клана, передающимся только по мужской линии. И в следующий раз доставать медяки из навоза будут Лисса, Була и вся их остальная компания. А ещё пусть только кто-то попробует хотя бы самую безобидную колкость сказать в сторону Вольного клана – тому мало не покажется.
Мысли в голове Даны пронеслись ярчайшими образами в одно мгновенье. А в другое – она уже лежала, растянувшись на земле в клубах пыли. Второй раз за день. Эйфорию как рукой сняло.
Отец же подошёл к мечу и бережно поднял его, как родную дочь. А на Дану лишь посмотрел своим холодным взглядом и бросил, словно песок в огонь, всего одно слово:
– Восемнадцать.
Угли от кострища в душе Даны ещё тлели, и она пока не собиралась сдаваться:
– Но разве я не дотронулась? Я же прыгнула прямо на тебя – тебе некуда было деваться.
– Никогда не закрывай глаза. Особенно от ощущения победы. Которая ещё не наступила.
Дана и правда зажмурилась. Но это случилось само собой. Как и то, что она преждевременно обрадовалась выигрышу. Объяснять это отцу не хотелось. А вот что действительно хотелось, так это узнать, как же он сумел увернуться от неизбежного контакта с её рукой. О чём она и спросила.
– Это манёвр-приманка. Враг думает, что ты попался. И никуда не денешься. На самом же деле. Ты ждёшь раскрытия врага. Когда ты прыгнула. Я упал на спину. На том же месте. Пропуская тебя над собой. Была бы ты врагом. Я бы ударил. Двумя ногами. Пока ты летела надо мной.
Договорив, Брол прошёл мимо лежащей на земле дочери и направился к дому.
Дана не могла не заметить, с каким трепетом он относится к мечу. И будь тот человеком, она бы подумала, что даже с уважением. Её разозлило это. Нет, дочь почувствовала настоящую ревность к неодушевлённому предмету. Она не смогла сдержаться и выпалила:
– Значит, какая-то железяка тебе дороже меня?
– ? – немой вопрос читался на лице отца, когда он повернулся к Дане.
– Мне ты даже руку не подал, чтобы помочь встать, – тлеющие угли, приправленные огнеопасными чувствами, вспыхнули с новой силой в Дане. – А свой меч поднял так, словно это хрупкий цветок.
– Ты не права. У меча нет рук и ног. У тебя – есть. У него нет выбора. У тебя – есть. Он не может подняться, если упал. Ты – можешь.
Понимая, что ей нечего возразить против железных доводов отца, Дана немного успокоилась и решила убедиться в своих выводах по поводу спора: