Руны законов Сварога
Шрифт:
Он свободной рукой почесал неряшливо разросшуюся бороду.
— А! Вот!.. Без пре-любо-деяний! Во!.. А то это…
Воин глумливо хохотнул.
— Придём с мужиками и присоединимся, без спросу. Ты, ведьма, девка приятная, так что не провоцируй — мы тут вчетвером уже почитай три месяца баб не щупали. Даш повод, сама знаешь, чего будет… Всё, сидите тихо и не подыхайте мне тут больше.
Пнув для острастки решётку, воин собрался было уйти, но тут откуда-то слева, со стороны входа в темницу послышались быстро усиливающиеся шаги. Я узнала этот звук шагов — за годы
— Э-э… А ты здесь чего?.. — неуверенно спросил усатый воин, чуть отступив назад.
Я без удивления посмотрела на появившегося слева Коцела Кочебора. Десятник бросил на меня прямой, долгий и ледяной взгляд, вперемешку со сдерживаемой яростью. Вот теперь можно было не сомневаться, что Коцел узнал-таки о том, какой ценой я спасла его отряд.
— Я десятник Коцел Кочебор из Орлеца, нахожусь на службе у посадника Любодара Квашни, — сухо представился Коцел.
— Так, а здесь, вроде, посадник, твой, Любодар, не распоряжается, — с долей надменности и пренебрежения ответил усатый ратник.
Коцел снова наградил меня пристальным многообещающим взглядом, показывая насколько ему не терпится поговорить со мной. Но прежде, десятник вновь повернулся к усатому воину и с грозным видом добавил:
— Ты помнишь фамилию начальника башни «Аннушка», воин?
Теперь уже в голосе Коцела появилось некоторое пренебрежение.
— Вашего начального человека, сотника гарнизонной рати сторожевой башни, зовут Вышебор Кочебор Коцелович. Тебя это ни на какие мысли не наталкивает?
Судя по сомнению, а затем мгновенно появившемуся беспокойству на лице усача, у того появилась как минимум одна мысль и один вывод о том, кто перед ним находится. Не прошло и нескольких секунд, как решётчатая дверь камеры, в которой находились мы со Святославом была открыта.
* * *
Это было удивительно, но похоже, что Коцелу разрешили не только посетить меня в темнице, но и вывести оттуда. Чем Коцебор немедленно и воспользовался. Увидев, что я одета в одну нижнюю сорочку и сапоги, десятник снял с себя тёплый кафтан с меховыми рукавами и накинул на меня. Я с благодарным видом поплотнее закуталась в тёплый и немного тяжеловатый кафтан десятника, заметно пропахший табаком. Сам Коцел остался в панцире и тёплых портах. Пока мы поднимались по ступеням из темницы и потом по ступеням башни, Коцел не произнёс ни слова. А я не рисковала нарушать тишину. И так было понятно, что разговор между нами будет пренеприятнейший.
В конце концов Коцел привёл меня в небольшие, но довольно уютные покои на пятом этаже башни, аккурат под покоями сотника гарнизона и его десятников. В помещении было настолько теплее, чем в темнице, где я успела заметно озябнуть, что я быстро начала млеть. А когда увидела на столе несколько тарелок с горячей едой — мясом, супами и кашами — и почувствовала их запах, рот немедленно наполнился слюной, а я смешно и позорно сглотнула, под жалобное урчание живота.
— Угощайся, — холодно предложил Коцел. — Под крышкой, в вазочке, вон там неплохая смоква*. Ты любишь такое, я знаю.
Отведав
Я с опаской наблюдала за ним и одновременно складывала часть еды в одну из глубоких деревянных тарелок с росписью — мне хотелось захватить немного вкусностей и яств для Святослава.
(Смоква — десерт, подобный мармеладу, из плодов яблоневых и рябиновых деревьев, прим. автора)
— Поела? — требовательно осведомился Кочебор.
Я аккуратно вытерла губы краешком лежащего рядом маленького тонкого полотенца, приспособленного для подобных нужд.
— Поела, — вздохнула я и подняла взгляд на десятника. — Слушаю тебя, Коцел.
Кочебор перестал расхаживать из стороны в сторону и остановился передо мной. Несколько секунд стареющий воин смотрел мне в глаза. Я успела прочитать в его глазах надежду и растерянность, вперемешку со сдерживаемой яростью и возмущением. Он не понимал, но искренне пытался понять и как будто без слов надеялся найти ответ в моих глазах.
— Зачем? — только и смог вымолвить Коцел. — Зачем ты так с ним? Зачем погубила молодого парня, Звеня?
В голосе десятника звучала не поддельная горечь. Да такая, что мне невольно стало стыдно.
— У тебя же было второе зелье против колдовства улишиц, — добавил Коцел. — Два пузырька, Звеня — это две жизни, а не одна…
Я грустно усмехнулась и покачала головой.
— Что? Это не так?! — с напором спросил десятник и уже громче резко добавил. — Не молчи ты!
Я вздохнула и начала объяснять.
— Одна улишица может одновременно заколдовать и заморочить сразу нескольких воинов. А по лесу, следом за нами, бежало не меньше десятка улишиц, Коцел. Они пробовали бы заколдовать твоих людей снова и снова, без конца. Голод не позволил бы им отступить.
— Но у нас были твои обереги, — чуть прищурившись, заметил десятник.
— Именно поэтому колдовство рогатых тварей поразило только двух из вас, — я опустила взгляд. — Но под магическим напором оголодавших улишиц, некоторые амулеты могли дать слабину и пропустить колдовство тварей… Что я должна была бы сделать, если бы улишицы околдовали уже не двух, а пятерых, семерых или десятерых ратников, Коцел? Что бы я сделала с двумя то пузырьками?
Кочебор отвёл взгляд, задышал чаще, громче, с большей яростью. Я видела, что он внял моим словам и принял мои доводы, но острое чувство несправедливости не позволяло ему смириться с правильностью моих действий.
— Почему у тебя с собой было только два таких зелья?
— Потому что я вчера не могла знать, что вдруг нам понадобится ехать в Долгую ночь мимо оголодавшей нечисти, — ответила я. — Да и улишицы, мягко говоря, не самые частые гости в наших краях.
Я чуть-чуть пожала плечами и с печальной полуулыбкой добавила: