Руны законов Сварога
Шрифт:
— У нас в краях, как ты знаешь, всё больше упыри, оборотни, да болотники всякие. Чуть реже полуденица, кикиморы аль ещё какой бруколак заявится. Вот к встрече с ними я прежде всего и готовлюсь всегда, хотя…
Я стыдливо прикусила губу.
— Ко встрече с упырями-волотами я была не готова.
Кочебор в ответ понимающе хмыкнул.
— Никто не был готов. Клятвенники, если тебе интересно, тоже охренели прилично — никогда таких ублюдков не видывали.
— Ещё бы век их не видать.
Но Коцел покачал головой.
—
Коцел небрежно отмахнулся.
— Ладно, это уже не важно.
Он снова взглянул на меня испытующе и спросил:
— Значит, если бы улишицы не остались по… пожирать нашего Милко, они бы попёрлись за нами и сожрали ещё больше воинов? Ты это хочешь сказать?!
— Рада, что ты понял.
— Это не значит, что я тебя простил.
— Я ведьма, Коцел, — засмеялась я коротко, тихо, но ещё печальнее и более устало. — Нам с рождения нет прощения. Ни нам, ни волхвам. Боги всё равно за спросят за все наши дела. Спросят и накажут.
— И правильно сделают, — с назиданием ответил Коцел и снова пару раз прошёлся из стороны в сторону. — Когда вернёмся в Орлец — ты сама придёшь к родителям Милко и всё им объяснишь. Поняла?
— Справедливо, — вздохнула я, представляя себе ругательства и проклятия родителей покойного Милки.
«Надо будет заранее подготовить целебную мазь — мать Милко наверняка попытается расцарапать мне лицо или убить меня ухватом, — удручённо подумала я»
— Отлично. Рад, что ты не прячешься от ответственности. Не то, что мой с… Не то, что начальник гарнизона «Аннушки».
Я вопросительно взглянула на десятника.
— Это ты о чём?
Десятник задумчиво взглянул на меня, фыркнул недовольно и объяснил:
— Это я про упрямство и нерешительность своего не путёвого сына.
Я внимательно посмотрела на десятника и не смогла сдержать одобрительной полуулыбки.
— Нечего улыбаться, Звеня, — одёрнул меня десятник. — Вышебор мой сын, тут ничего не изменить, но… Упрямый и самоуверенный, как… Как…
Коцел не мог подобрать слов.
— Как ты в его возрасте? — хихикнув, уточнила я.
Десятник круто развернулся ко мне и открыл рот, чтобы возразить, но затем плечи его опустились, и Кочебор выдохнул, сокрушенно покачав головой.
— Боги… Кого я пытаюсь обмануть?! Я ведь и правда, как будто смотрю в собственное отражение.
— Из-за чего вы поругались на этот раз? — спросила я.
— Из-за того, что лазутчики докладывают о приближении целой орды упырей к «Аннушке», а Вышебор отказывается предпринимать рациональные меры для обороны, вверенной ему крепости.
— А что за рациональные меры? — поинтересовалась я.
Коцел упёр руки в бока пару раз шумно вздохнул, сдерживая эмоции.
— К северу от башни есть речка, Иванкой называется. Она опоясывает
— Волхвов или изделия? — не удержалась я.
— Звеня! — одёрнул меня Коцел. — Не смешно! Сейчас не время шутки шутить!
— Прости, но идея с заколдованным серебром в реке… — я аж скривилась, — Местные озерницы, русалки, водяные и прочие жители лесов, озёр и рек — мягко говоря, будут не в восторге.
— Угу, — промычал раздражённый Коцел. — Вот и Вышебор то же самое твердит. Дескать, не желает он ссориться ни с лешим, ни с русалками, ни с водяными, поскольку они его селение сильно выручают: рыбу там гонят рыбакам и течение левого рукава Иванки нарочно усиливают, чтобы в крепости водяная мельница работал лучше.
— Это серьёзные аргументы, Коцел, — заметила я.
— Да знаю я! — громыхнул басом десятник. — Но сейчас не об том думать нужно! На хрена какие-то договоры с русалками и водяными, ежели упыри придут и разорвут всех на части?!! Или, что ещё хуже, в таких же тварей обратят?! Что тогда?! Какой прок гарнизону и жителям внутреннего двора «Аннушки» от договоров с водяными, ежели всех упыри растерзают?!
Я согласно кивнула. Аргументы Коцела мне была понятнЫ. Бороться всегда нужно прежде всего за главное и жизненно важное. Сейчас главной целью было выжить. А с водяными и русалками… Можно попытаться договориться вновь. Тем более, что наличие волхвов-последователей в крепости вынудит жителей озёр, лесов и рек пойти на многие уступки людям.
— А что Вышебор отвечает на твои аргументы? — осторожно поинтересовалась я.
— Да всё то же самое, — огрызнулся раздражающийся ещё больше Коцел. — Он только одно и твердит: «Нельзя так поступать с водяными и русалками — озлобятся и начнут пакостить, а мы тут живём с рыбной ловли!»
Кочебор с раздражением сплюнул.
— Тьфу! Дуралей самоуверенный! Ничего слышать не желает!
— А ты не пробовал убедить его с помощью Азиты? — тихо поинтересовалась я.
— Чего?! — Коцел тут же ошарашенно уставился на меня. — Через эту чужестранную смугляшку?! Ещё чего! Я её видеть не желаю!
— Боги, Коцел, — вздохнула я. — Ты ненавидишь Азиту только за то, что у неё оттенок кожи примерно такой же, как загар у моряков из южных портов Полянского княжества? Полно тебе. Азита вон язык наш выучила, книги детям читает, и сама к тебе подход пытается найти, потому что для неё важно благословение отца её мужа… А ты костеришь тут эту девушку, почём зря, только за то, что она родом из Брахнадора.
Коцел ничего не ответил, только задышал тяжело и гневно, а затем сдвинул густые брови на переносице и почесал бороду. Я рискнула встать и подойти к стареющему десятнику.