Русь (Часть 3)
Шрифт:
Когда они проходили через маленькую комнатку-переднюю, где, в противоположность комнате Николая Петровича, висела икона с зажженной перед ней лампадой, дверь в сени вдруг отворилась, и на пороге показалась высокая статная крестьянская женщина лет сорока, с краси-вым и правильным русским лицом. Она, очевидно, пришла от обедни, так как было воскресенье. На ней был праздничный костюм и новые полусапожки.
Как только вошла она, так сейчас же при виде гостя ее лицо осветилось радушной улыбкой.
–
– спросила она, войдя совсем в комнату.
– Я вас вот таким еще знала.
– Она говорила бодро, весело, как-то подбористо. И от ее энергичного живого голоса, от радушия, обращенного лично к Дмитрию Ильичу как сыну известной ей барыни, от всего этого на Митеньку пахнуло чем-то живым, знакомым и родным.
– Очень благодарю вас, - сказал Митенька в ответ на ее предложение поставить самовар, - я спешу.
– Ну как же это, так и просидели без чаю, - сказала она.
– Николай-то Петрович не догадался.
Она посмотрела на мужа с веселой свободной нежностью, в которой чувствовалось что-то покровительственное.
Очевидно, эта простая, ласковая, здоровая женщина любила просто и ясно своего мужа-барина. И то, что у него не было икон, а у нее горели лампады перед ними, и сама она, как православная христианка, побывала в храме, а муж ее никогда не переступал порога храма и занимался своими книжными делами, очевидно, нисколько не мешало этой любви.
И когда она говорила о Николае Петровиче в его присутствии, то смотрела на него с неж-ной, но слегка покровительственной улыбкой, как будто она и гордилась своим мужем, и в то же время знала его слабые стороны. И если он не знал и не веровал в того бога, которому иногда горячо молилась она при бледном свете лампады, то это его, господское, дело, а она, со своим простым сердцем, может только любить его, а не судить.
Митенька с каким-то оживлением и порывом пожал ее жесткую широкую руку и уехал.
XIV
Свидание с Николаем Петровичем не произвело такого впечатления на Митеньку, которого он ожидал. И он сказал себе, что отныне нужно раз навсегда отказаться от поисков какой бы то ни было поддержки и помощи в деле внутренней жизни. Сильный человек должен идти самосто-ятельно, а не искать моральных костылей.
Дорога шла мимо усадьбы Павла Ивановича; за каменной оградой виднелись знакомые старые березы около пруда и самый пруд и грязная разъезженная дорога, ведущая в старые каменные ворота усадьбы.
Проезжая мимо усадьбы, Митенька подумал об Ольге Петровне; ему живо представилось их последнее свидание, ее порывистый и жадный поцелуй, и мелькнуло сожаление о том, что
Но сейчас же ему пришла мысль, что, собственно говоря, новая жизнь еще не началась, так как не составлено еще ни подробного плана занятий, не выработана основная линия жизни. Завт-ра это будет сделано, и тогда можно будет уже как следует начать. "А сегодня последний день я могу располагать собой, как хочу". И он несколько придержал лошадь.
Но сейчас же ударил опять по лошади, так как уж слишком ясно была здесь видна увертка слабой воли.
– Постойте, постойте, куда же вы?
– крикнул из-за ограды женский голос.
Митенька, с забившимся сердцем, оглянулся. Он узнал голос. Это была Ольга Петровна.
Митенька проворно соскочил с лошади и, быстро перескочив через сухую канаву, очутился перед молодой женщиной. Она, загадочно-нежно улыбаясь, молча смотрела на него, когда он подбегал к ней, как бы вглядывалась в его лицо, которого она давно не видела.
– Куда же этот человек пропал?
– сказала она с ласковым упреком, все так же глядя ему в глаза, в то же время подавая ему свою тонкую у кисти руку.
И когда Митенька неловко через ограду целовал ее, она, не отнимая руки, на секунду замол-чала.
В ней было какое-то новое настроение. Не было той насмешливой улыбки, не было подчер-кнуто отчужденного настроения, какое явилось у нее наутро после того обжегшего его поцелуя. Не было той страстной и сильной женщины, которой он боялся, как боится человек неравного себе по силам.
В ней была сейчас привлекательная женственность нежной, кроткой женщины.
– Гадкий вы, дурной, хотели проехать мимо! Я даже бежала, чтобы остановить вас, - говорила молодая женщина.
– Почему вы не хотите меня видеть?
– Я не хочу?
– сказал Митенька.
– Кто же вам сказал?
– Вы... тем, что хотели проехать мимо.
– Я хотел заехать, но думал, что вас нет дома, - говорил Митенька, и вышло так, что, не желая ей делать неприятное, он говорил не то, что было. И тем отрезал для себя всякую возмож-ность уехать.
– Ну что же вы? Отдайте лошадь и идите сюда!
Митенька Воейков отдал кучеру лошадь и легко перепрыгнул через ограду.
Солнце зашло за тучи, и в аллее стало пасмурно, как бывает ранней осенью, когда листья на деревьях еще зелены, но в полях и в аллеях сада стоит тишина пасмурного дня.
Сквозь неподвижную зелень аллеи виднеется обвитый диким виноградом белый фасад дома, и в цветнике горят прощальным румянцем куртины астр и настурций.
– Нет, все-таки вы скажите мне, в чем дело: почему так давно этот человек не заглядывал сюда?