Русь и Орда
Шрифт:
Бояре подняли было Свибла на смех, но Дмитрию Ивановичу его слова пришлись по душе.
— Псковский кремль и вправду неплох, — сказал он, — да ведь надобно суметь такой сделать!
— Еще и получше сделаем. Без немцев и без греков, своими, русскими руками да умом.
— Ты, что ли, сделаешь? — насмешливо спросил старый боярин Босоволков.
— Хоть и я, — спокойно ответил Свибло. — Поеду во Псков и в иные каменные русские города, все обсмотрю и обмерю и выстрою не хуже, ежели великий князь повелит.
Бояре зашумели. Дмитрий был в нерешительности, но митрополит Алексей, перед
— Ну что, Федор Андреевич, — спросил Дмитрий, когда боярин подошел и отвесил ему положенный поклон, — когда мыслишь управиться?
— К осени управимся, княже, — ответил Свибло. — Немного уже и осталось: с полуночной стороны, от самых Боровицких ворот, все башни выведены доверху, в Беклемишевой осталось лишь свести верх, Шешков свою тоже кончает. Более иных поотстала Фролова, да вот ведем теперь две новых, глухих, что ты велел добавить со стороны Москвы-реки.
— А Собакина как?
— Тимоха ее завершил. Ноне леса убирают.
— А ну, пойдем глянем.
Собакина башня стояла возле оружейного двора, в северо-восточном углу неправильного четырехугольника, образуемого стенами нового кремля. Несколько выступая из стен наружу, для удобства стрельбы, она представляла собой массивное круглое сооружение с выходящими на все стороны бойницами и плоской крышей, увенчанной по краю каменными зубцами.
Не доходя до нее шагов десять, Дмитрий остановился и обшарил ее сверху донизу внимательным, изучающим взглядом. Добрая работа! Камни тут подобраны один к одному и обтесаны гладко, будто выструганы. А оттого и вся башня кажется легче и стройней, чем другие.
Из ближайшей бойницы высунулась взлохмаченная русая голова на тонкой журавлиной шее и озабоченно поглядела наверх, где в это время здоровенный рабочий. с трудом удерживаясь на оголенных стропилах, готовился спускать тяжелую, заляпанную известью лесину.
— Эй, Кострома! Убьешься! — хриплым голосом закричала голова. — Обвяжись, дурило, веревкой да за зубец! С черта вырос, а все глупой, как дитё!
Заметив внизу великого князя, голова мигом втянулась в бойницу, а через минуту из башни показался и поспешно направился к Дмитрию и сам ее обладатель, мастер Тимофей Векшин. Вначале ему была поручена постройка другой башни, на восточной стене кремля. Но когда сын боярский Иван Собака, строитель угловой и наиболее ответственной башни, получившей его имя, сорвался со стены и поломал обе ноги, Векшин был переброшен сюда и много раньше, чем ожидали, завершил постройку.
— Будь здрав, Тимоша, — приветливо сказал Дмитрий Иванович. — Добрую башню ты вывел! Спаси тебя Христос, а я твоей службы не забуду.
— Рад служить тебе, великий государь, — земно кланяясь, ответил Тимоха.
— Все закончил?
— Все,
— Тебе от меня двадцать и пять рублев, а ватаге твоей пять ведер крепкого вина и день роздыху. Теперь ворочайся на свою старую башню и там потрудись тако же. Как ее завершишь, еще тебя награжу.
— Благодарствую, великий государь, спаси тебя Господь! А я послужу тебе, доколе живота хватит.
Дмитрий вошел в башню и по крутой каменной лестнице поднялся на ее плоскую крышу. Прямо перед ним развернулся неохватный вид на холмистое, покрытое лесами Занеглименье с разбросанными там и сям селами и монастырями; справа раскинулся захоронившийся в зелени обширный московский посад, отделенный от города широким рвом, идущим вдоль восточной стены кремля. От столицы во все стороны разбегались дороги: тверская, дмитровская, ярославская, владимирская, ордынская, серпуховская… Сколько их!
«Вот ежели бы воспарить птицею да поглядеть сверху на мою Москву, — подумал Дмитрий, — не иначе, она бы звездою представилась: дороги от нее что лучи и вдоль каждой тянутся по обе стороны избы, аж до самого леса! А придет время, и сольются все те лучи в один круг-солнце, и всей Руси светить оно станет!»
Спустившись вниз, Дмитрий зашагал дальше, по восточной стене, не задерживаясь, миновал уже законченную Никольскую башню и остановился у Фроловых ворот, находившихся в средней части этой стены. Со стороны посада, прямо перед ним, расстилалась площадь торговых рядов, окаймленная несколькими деревянными церквами; вглубь кремля, к государеву дворцу, вела отсюда довольно широкая, мощенная бревнами улица. У моста, перекинутого через ров, стояло с полсотни груженых телег — там шла толкотня и неразбериха, в воздухе висела крепкая ругань: узкие ворота пропускали лишь по одной телеге, к тому же то и дело надо было останавливать их движение, чтобы выпустить едущих из города. Поглядев с минуту на всю эту кутерьму, Дмитрий нахмурился.
— Это негоже, — обратился он к боярину Свиблу. — В сей стене беспременно надобно еще ворота пробить. Либо под Никольской башней, либо под Тимофеевой. А то и под обоими. Глянь, что деется!
— Истинно надобно, княже, — ответил боярин, — да ведь ты дюже торопил с постройкой, а ворота да мосты много времени отымают.
— Ништо, коли надо, так надо. Управились мы быстрей, нежели я мыслил, а без вторых ворот тут беда. Ставь их у Тимофеевой башни, поелику она еще не завершена. Спереди, на случай чего, выведи каменный заслон и за ним ломай стену.
— Сделаю, Дмитрей Иванович.
— Ныне Тимоха со своею ватагою снова сюда перейдет — они эти ворота борзо сробят. А Фрол где?
— Должно, внизу, в проезде, ворота навешивает.
Спустившись со стены, Дмитрий вошел под округлые своды проездной башни. Здесь человек двадцать рабочих, обливаясь потом и с трудом удерживая на весу створку железных ворот толщиною в вершок, только что отлитых взамен временных, дубовых, старались навесить ее на огромные, вмурованные в стену крючья. Высокий и толстый человек в расстегнутом кафтане, зычно покрикивая, руководил их движениями. Это был предстатель Фрол Беклемиш. Увидев князя, он тотчас подошел к нему с низким поклоном.