Русь и Орда
Шрифт:
Князь перевел дух и огляделся. Солнце только что зашло, охватывая почти полнеба пламенем заката, будто бы в померкнувшей от скорби небесной синеве разом отразилась вся кровь, пролитая сегодня на земле. Все поле было усеяно трупами, и взор Федора Андреевича с удовлетворением отметил, что татарских было много больше, чем русских. Но живых и сражавшихся звенигородцев уже нигде не было видно. За спиною князя стоял теперь один Митяй.
— Что, княже, кажись, мы последними остались? — спросил он, тяжко дыша и тоже озираясь вокруг.
— Будто так… Все христианство полегло, подходит и наш черед. Но,
— Вестимо, княже! Только, ежели мы останемся стоять на месте одни средь поля, они нас копьями и стрелами враз забьют. Давай лучше сами на них ударим!
— То и я думал. Ну, Митяюшка, брат мой во Христе и во брани, прощаться не будем: вместе идем к престолу Божьему. А теперь вперед за Святую Русь!
И два русских богатыря — князь и кузнец, — глянув на небо и перекрестившись, бок о бок бросились на вражье войско.
Татары, стоявшие впереди и ждавшие, что эти двое, видя гибель всех своих товарищей, положат оружие, — подались теперь назад с возгласами суеверного ужаса: может быть, это вовсе не люди, а свирепые джинны [311] , против которых оружие человека бессильно? Но сзади что-то яростно кричал Араб-шах, напирали другие понукаемые им бойцы, и минуту спустя вокруг русских витязей, врубившихся в самую гущу врагов, сомкнулось плотное, сверкающее десятками стальных клинков кольцо, из которого выход был только в смерть.
311
Джинны — духи.
Но, казалось, она сегодня решительно отдавала предпочтение татарам: немало их еще полегло под русскими мечами, прежде чем одному удалось сзади перерубить Митяю ногу. Кузнец не упал, а лишь сел на землю и еще успел достать своим смертоносным мечом первого подскочившего к нему ордынца, прежде чем второй вогнал ему под лопатку копье.
— Отхожу к Господу, княже, — из последних сил выкрикнул он, обливаясь кровью и падая на бок.
— Иди с миром и со славою, брат, сейчас и я за тобой, — промолвил князь Федор, на мгновение обернувшись к умирающему. — Но прежде того еще за тебя отомщу! — и, разя вкруговую своим страшным мечом, он свалил нескольких человек, заставив остальных отпрянуть.
— Брось меч, и я отпущу тебя! — крикнул Араб-шах, выезжая вперед. Каменное сердце этого маленького и тщедушного на вид азиата, прославившегося своей неумолимой жестокостью, сегодня впервые ощущало нечто похожее на жалость. Ему никогда не случалось видеть такого совершенного сочетания силы духа с телесной силой. — Уходи за реку, к своим!
— Нет, хан! — твердо ответил Федор Андреевич. — Все мои братья здесь полегли, и никто не принял пощады. Тут и я лягу!
— Ну, так умри! — со смесью досады и сожаления промолвил Араб-шах. — Чего стоите? Кончайте его, дети шайтана! — закричал он на своих воинов.
Как стая собак на матерого медведя, набросились ордынцы на Звенигородского князя, уже утомленного долгим боем и слабеющего от полученных ран. Но он еще постоял за себя: первому наскочившему татарину снес полчерепа, у второго отлетела отрубленная рука, вместе с зажатой в
Почти ничего не видя сквозь темнеющую красную пелену, он еще махал мечом, чувствуя, что удары его не падают впустую. Но вот, словно многоцветная молния, расколов этот мрак, на голову его обрушился страшный удар, — со звоном и грохотом мрак снова сомкнулся, и, выронив меч, Федор Андреевич упал навзничь.
— Это был не человек, а шайтан! — промолвил один из окружавших Араб-шаха темников.
— Это был настоящий человек и великий воин, — сказал Араб-шах. — Жаль, что Аллах захотел, чтобы он родился русским, а не татарином. А теперь объявите бойцам, что до восхода луны они могут готовить себе пищу и отдыхать. Потом мы выступим и будем идти всю ночь: путь на Нижний открыт, и нам надо прийти туда раньше, чем русские вышлют новое войско.
Около полуночи, когда татары ушли, из-за реки возвратились на поле сражения спасшиеся звенигородцы, чтобы подобрать своих раненых и похоронить убитых.
Они сразу нашли Федора Андреевича. Он был страшно изранен, но еще дышал. Случившийся в отряде знахарь, осмотрев его раны и оказав первую помощь, сказал, что князь, может быть, и выживет.
Оставить его здесь было негде, путь до Звенигорода был далек и труден, а потому боярин Елизаров принял решение везти его в Москву.
Глава 4
Татарове же приидоша к Новугороду к Нижнему месяца августа в пятый день, в середу…
Троицкая летопись
Три дня спустя орда Араб-шаха подошла к Нижнему Новгороду. Тут только накануне вечером узнали о страшном поражении русской рати на реке Пьяне и татар так скоро не ожидали. Войска в городе почти не было, к тому же молва изрядно преувеличивала силы Араб-шаха, а потому о сопротивлении никто не помышлял. Князь Дмитрий Константинович с семьей и приближенными бежал в Суздаль; из жителей, те, кто побогаче, на судах ушли по Волге в Городец, иные успели попрятаться, а остальных ворвавшиеся в город татары частью перебили, частью забрали в плен.
Татары грабили Нижний два дня, затем предали его огню [312] и ушли, уведя с собою огромный полон. Опустошая по пути нижегородские городки и селения, Араб-шах незаметно приблизился к рязанским рубежам, затем стремительно двинулся вперед и неожиданно для всех появился под стенами Рязани. Великий князь Олег Иванович, находившийся в городе с небольшими силами, храбро защищался, но яростного приступа ордынцев отбить не смог и сам, будучи жестоко израненным, едва спасся от плена. А татары, разграбив его столицу, ушли за Волгу.
312
Летописец отмечает, что при этом пожаре сгорело 32 церкви, причем, город выгорел далеко не весь. Это дает представление о величине Нижнего Новгорода в XIV столетии.